— Ах, дочка! Я в твои годочкиДавно с твоим отцомСтояла под венцом.— Ах, мама! Венчаться мало…Ну, обвенчалась ты с отцом,Совсем юнцом, чужим птенцом?..— Ах, дочка! Я в твои годочкиУже с твоим отцомРассталась, с подлецом.— Ах, мама! Расстаться мало,Один подлец, другой глупец…Да и не о том я наконец.— Ах, дочка! Я в твои годочкиХоть не жила уже с отцом,А все ж бела была лицом…— Ах, мама! Лица-то мало.А что я не бела лицом,Так я же балуюсь винцом,Ведь ты же знала.— Ах, дочка! Я в твои годочкиХоть и жила почти вдовой,Была румяной и живой.А ты — девица, не вдова,А только теплишься едва…— Ах, мама! Уж осталось мало.И не жена, и не вдова,И не жива, и не мертва.А то, что черное ношу, —О том не спрашивай, прошу.— Ах, дочка! О чем ты плачешь?За что ты платишь?Чем согрешила?Куда спешила?Себя решила…* * 8Боль сердца моего — сестра.Мы с нею видимся нечасто.И вот от этого несчастьяМоя любовь к ней так остра.Когда мы с ней увидимся опять —Предвижу, как я снова онемею.Предчувствую, что снова не сумеюЕе нежнее прежнего обнять…Кого в наш век бетона и стеклаТакая боль не гложет и не точит?И мучаются все, и каждый хочет,Чтоб эта боль неясная прошла.А наша власть над жизнию чужойТакие странные имеет формы!Все — сами по себе, но до сих пор мыК родной душе все тянемся душой!Боль сердца моего — сестра.А может, надо, чтоб болело?И в очаге потухшем тлелаЗола рябячьего костра?Когда потом привязанностей ройВкруг каждого запляшет и закружит —Вдруг человек заплачет, обнаружив,Как крепко связан с собственной сестрой…* * *Сто женщин, сто младенцев есть во мне.Оригинальное такое свойствоРодне моей внушает беспокойство, —Хотя какая разница родне?Сто душ в душе ношу — что за житье? —Чтоб все они во мне перемежались.Но все в какой-то миг перемешалисьИ приняли обличие мое.Пока я беспокоюсь и шучу,Все сто детей затеяли пятнашки.А женщина гадает на ромашке,И все выходит так, как я хочу.
