лодчонок.
— Как эта штука называется? Саранча… что она там делает?
—
— И японцы разбиты, потому что не было Перл-Харбора! Послушай, они выиграли бы в любом случае! Даже если бы его и не было.
— Но по книге американский флот не дает им захватить Филиппины и Австралию.
— Да они могли захватить все, что хотели. Их флот был просто великолепен. Я достаточно хорошо знаю японцев, так вот, это было их предназначением — захватить то, что они захватили. Они просто обязаны были взять под свой контроль Тихий океан. Америка сидела в депрессии начиная с Первой мировой. И в еще более сильном упадке были все страны союзников. В моральном и духовном.
— А немцы, — Рита словно бы не обращала внимания на его слова, — немцы не взяли Мальту. Так что Черчилль остался у власти и привел Англию к победе.
— Как? Где?
— В Северной Африке. Там он в конце концов одолел Роммеля.
Уиндем-Матсен захохотал.
— А как только британцы разбили Роммеля, они переместили свою армию в Турцию на соединение с остатками русских войск. И вместе остановили Восточный фронт немцев в России. У города на Волге. Я о таком никогда не слышала, но на карте он действительно есть, я смотрела.
— И как же он называется?
— Сталинград. И британцы там переломили ход войны. По книге Роммель так и не соединяется с немецкими армиями, которые возвращаются из России, — армиями фон Паулюса. Так что они не в состоянии захватить Средний Восток, не могут добраться до нефти и не могут дойти до Индии, где они соединились бы с японцами. И…
— Нет на свете стратега, который мог бы победить Эрвина Роммеля, — почти благоговейно изрек Уиндем-Матсен. — И никакие события, вроде тех, что приснились этому парню о русском городке, торжественно названном Сталинградом, ничего бы не изменили и не остановили. Ну, разве что задержали бы ход событий. Слушай, я
— Какой ужас начался, когда Роммель был смещен, — переменила тему Рита, — когда вместо него был назначен этот выродок Ламмерс! Тогда все эти зверства и концлагеря начались.
— Да нет, они и при Роммеле уже были.
— Но не официально же! — Она помотала головой. — Может, эти бандиты из СС все и делали… но он не был похож на остальных. В нем оставалось еще что-то от старой Пруссии. Суровый, жесткий…
— Знаешь, — разгорячился Уиндем-Матсен, — я тебе скажу, кто по-настоящему поставил Америку на ноги. Кто возродил ее экономически. Альберт Шпеер. Не Роммель, не организация Тодта. Назначение Шпеера было лучшим ходом, который когда-либо делала нацистская партия. Во всяком случае, что касается Америки. Он же запустил все фабрики, все заводы и корпорации. Причем — на эффективнейшей основе. Если бы и теперь у нас тут было бы как при нем… а то в каждой отрасли не менее пяти конкурентов. Кому это надо? Сплошная трата сил впустую. Что может быть глупее экономического состязания? Вот монополии — это сила.
Нет, я бы не смогла жить в тех трудовых лагерях, какие построили на Востоке, — вздохнула Рита. — У меня там подружка жила. Ее почту прочитывали, так что она мне только потом все рассказала, когда вернулась. Им приходилось вставать в половине седьмого утра, да еще под звуки
— Ничего, привыкла бы. У тебя была бы чистая постель, нормальная еда, время для отдыха. Медицинское обслуживание. Чего тебе еще? Молочных рек захотелось?
Большой немецкий автомобиль медленно скользил сквозь холодный ночной туман, опустившийся на Сан-Франциско.
Мистер Тагоми сидел на полу, поджав под себя ноги. В руке у него была пиала с черным китайским чаем, в которую он дул, одновременно улыбаясь мистеру Бэйнсу.
— У вас тут уютно, — промолвил тот. — И очень спокойно. У нас там совсем по-другому. — Он не стал уточнять, где именно.
— Бог говорит с людьми в знаке «Цзинь», «Восход», — изрек на это Тагоми.
— Прошу прощения?
— О, это из Оракула. Речь о склонности человеческого сознания к импульсивной реакции и немного поспешным выводам.
«Иначе говоря, слишком простецкое поведение, — подумал Бэйнс. — Вот о чем все это». И улыбнулся.
— Да, — вздохнул Тагоми. — Мы, наверное, выглядим немного абсурдно, когда проверяем наши действия по книге пятитысячелетней давности. Мы задаем ей вопросы, как если бы она была живым существом. Но эта книга действительно живая. Как Библия у христиан. Ведь на деле оказываются живыми многие книги. И даже не в метафорическом смысле. Дух живет в них и их оживляет. Не так ли? — Он взглянул на Бэйнса, ожидая его реакции.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в религии, — ответил тот после паузы, тщательно подбирая слова. — Это не моя область. И я предпочитаю иметь дело с областями, в которых разбираюсь хотя бы отчасти…
На деле он вполне понял, о чем ему говорит Тагоми. «Устал я, должно быть, — сказал он сам себе. — В этой жизни, тут, где я оказался, есть что-то… будто среди гномов. Жизнь уменьшилась, разговор нелепый, будто дурака валяем. И что еще за книга пятитысячелетней давности? А еще часы в виде головы Микки- Мауса, сам мистер Тагоми, пиала в его руке… что это за морда буйвола, прибитая к стенке и глядящая прямо в лицо?»
— Что это за морда? — неожиданно для самого себя произнес он, указав на буйвола.
— О! — оживился Тагоми. — Это создание, ни больше ни меньше, поддерживало саму жизнь аборигенов в незапамятные времена…
— Вот как…
— Продемонстрировать вам, как их убивали? — Мистер Тагоми поставил пиалу на пол и встал на ноги. Одет он был по-домашнему, в шелковом халате, в шлепанцах и белом шарфе. — Вот я на своем быстром скакуне, — он слегка подогнул колени, — а вот на груди у меня мой верный «винчестер» из моей коллекции, «винчестер» 18.. года. — Он взглянул в сторону мистера Бэйнса и мигом переменил тон. — Вы, верно, утомлены дорогой.
— Боюсь, что да, — вздохнул гость. — На меня навалилось сразу так много нового. И еще заботы о деле.
«И другие заботы», — подумал он уже про себя. У него болела голова. Бэйнс задумался, возможно ли здесь, на Побережье, отыскать чудные анальгетики «И. Г.Фарбен», которые он привык употреблять в подобных случаях.
— Нам всем следует верить во что-то, — произнес Тагоми. — Все ответы на свои вопросы мы знать не можем. Нам нужна вера, чтобы с уверенностью глядеть в будущее.
Мистер Бэйнс кивнул.
— Моя жена принесет вам сейчас что-нибудь от головной боли, — сказал Тагоми, увидев, как гость приподнимает очки и трет лоб. — Верно, ее вызвала усталость глазных мышц. Извините. — Поклонившись, он вышел из комнаты.
«Все, что мне требуется, — подумал Бэйнс, — просто выспаться. Ночь отдыха. Или все дело в том, что я не могу контролировать положение? Не могу разобраться во всей этой путанице?»
Когда мистер Тагоми вернулся с какой-то пилюлей и стаканом воды, мистер Бэйнс сказал:
— Знаете, я бы в самом деле распрощался с вами до утра и отправился в отель. Но есть одна деталь, обсудить которую мы смогли бы завтра, если вы не против. Вам что-либо известно о третьей стороне,
