— Мы не виноваты, — сказал Банни тоном обиженного ребенка. — Это ваши. Ее лазером. Сразу, наповал. Думаешь, мне не жалко?

— Приехали, — сказал Вайль. — Осторожнее, господа. Взяли.

Сильные руки подняли Вернера и усадили во что-то мягкое и пружинящее. Эндрю открыл глаза. Их застилали слезы. Ему деликатно сунули в руку салфетку.

— Давай потом все это, а? — попросил Вайль. — Так уж вышло, сделанного не воротишь.

— Точно, — поддакнул Банни… — А ты сейчас отвечаешь за корабль. Больше некому.

Эндрю вытер лицо И отбросил салфетку. Он сидел в ходовой рубке, в кресле старшего навигатора. Одного взгляда хватило, чтобы понять: здесь тоже шел бой. В рубке было много крови, и большая часть аппаратуры нуждалась в замене. Повсюду шлялись десантники, с любопытством поглядывая на экраны и пиная ногами обломки. Из-за резервного пульта торчали ноги в обгоревших башмаках. Одна подошва еще слегка тлела. Эндрю показалось, что это лежит навигатор Камински, и ему стало окончательно нехорошо. Нет, увиденное не вогнало его в ужас. Он просто разозлился. Тупая сила штурмовой пехоты наконец-то разбудила в душе ненависть. Безмозглая мощь, убившая Дженни. Бестолковая агрессия, чуть не угробившая его самого. Бессмысленная ярость, поставившая на край пропасти даже себя, но до этого искоренившая все, что считала чужим и неправильным.

Эндрю вдруг понял: он ненавидит этих людей. И всегда ненавидел. Просто раньше Вернер считал их большими детьми, недотепами и бедолагами, достойными жалости не меньше, чем он сам, неприкаянный и одинокий. Но теперь десантники показали характер, и жалеть их было уже не за что. На поверку дети оказались всего лишь убийцами.

— И чего вы от меня хотите? — спросил он.

— Сделай что-нибудь, чтобы нас сразу не убили, — сказал Вайль.

— Это как? — удивился Эндрю.

— Ну, допустим, отгони эту хреновину домой.

— Домой?

— Кончай издеваться! — неожиданно повысил тон Вайль.

— Ты полегче, — сказал Банни. — Он же контуженный. Он не понимает.

Вайль сел перед Эндрю на корточки и заглянул ему в лицо.

— Лейтенант, — доверительно проговорил он. — Динамическая невралгия — серьезная болячка. У меня она третий год. Как раз из-за подрывной контузии. Поэтому ты меня заранее извини. Я срываюсь иногда. Но я хотя бы понимаю, как ты нам нужен. Мы тут по уши в говне. И сейчас любой салабон готов тебя шлепнуть просто за то, что ты астронавт. За то, что вы нас подставили. Поэтому будь добр, выручи. Тогда останешься живой.

— Ох, круто ты забираешь, сержант, — заметил Банни.

— Отвали! — огрызнулся Вайль. Банни поморщился, но смолчал. Ему, похоже, не улыбалось ходить в шестерках при каком-то сержанте, но в любой стае верховодит самый жестокий. А из Вайля зверство так и рвалось на волю.

— Лейтенант, ты понял меня? — спросил Вайль. — Это корыто летит. Похоже, к Марсу. Поверни его домой. Нам нужно связаться со штабом нашей бригады и обо всем доложить. Не флотскому командованию доложить, а пехоте. Тернер нас просто расстреляет, и дело с концом. Только наши могут во всем разобраться по-честному. Мы ни в чем не виноваты, понимаешь?

— Ну и что тебе мешает послать сигнал? — спросил Эндрю. — Вон у тебя минимум один живой связист есть. Установите контакт, ваш штаб вызовет Тернера и скажет ему, чтобы не горячился.

— У нас сгорел пост дальней связи, — сказал Банни уныло. — Не можем мы сейчас ни с кем связаться. Только с эскадрой.

Эндрю сделал Вайлю знак, чтобы отодвинулся. Впереди, по центру обзорного экрана, светился красным Марс.

— Сам видишь, куда летим, — сказал Вайль. — Не к красножопым же на поклон идти. Они-то нас примут, конечно, с распростертыми объятьями. Всех к стенке поставят за прошлые грехи.

— Когда объявили боевую тревогу? — вспомнил Эндрю.

— Да часов пять…

— Ну-ка, еще подвинься. — Эндрю наклонился к пульту навигатора. Первым делом он, повинуясь рефлексу опытного техника, запустил диагностику. Потом вошел в меню электронной почты. — Почему вы так уверены, что тревога была ложной? — спросил он.

— А зачем еще тревога? — удивился Вайль. — Это как понимать?

— Так понимать, что мы воюем. Эскадра отрабатывает какую-то схему по поверхности Марса. Расчетное время десантирования… через три часа.

— Мама! — отчетливо произнес Банни.

Вайль обеими руками схватился за голову.

— Поздравляю, господа, — сказал один из десантников, толпившихся позади. — Мы трупы. Кто не верит — читай Устав.

Сказано было веско и справедливо. Устроив бучу в мирное время, даже со смертоубийством, десантники имели шанс отделаться каторжными работами или переводом в штрафники. Те же действия в условиях войны расценивались как мятеж и сознательный подрыв боеготовности. А к мятежникам древний закон «смыть преступление кровью» не применялся. Ненадежный боец, способный перейти с оружием на сторону врага, стоил чересчур дорого, чтобы давать ему такую возможность. Разумнее было его убить.

— Ну мы влипли…

— Никуда мы не влипли. Нам просто кранты.

— Вон отсюда! — заорал Вайль. — Все! Немедленно! В казарму!

— Ты это… полегче, — сказали ему.

Вайль неприятно переменился в лице и поднял лазер. У него был тяжелый «Маузер-500», способный одним импульсом превратить человека в пережаренный бифштекс.

— Не командуй здесь, — неожиданно для себя произнес Эндрю. — Ты в ходовой рубке, сержант.

Вайль мигом перевел выхлоп лазера на него.

— К Земле! — хрипло приказал он.

— На хрена? — поинтересовались сзади. — Там же зенитки.

— Не везде. Есть зоны, которые не прикрыты. Сбросимся над Южной Америкой.

— Может, сразу над Южным полюсом?

— Я сказал: над Южной Америкой. Там должна быть растительность, значит, будет, что пожрать. Искать нас там не станут. Бабы есть, нормально заживем. К Земле, лейтенант!

— Дело говорит, — признали сзади. — Слышь, летёха, гони домой!

— Эй, Банни! — позвал Эндрю, стараясь не обращать внимания на упирающийся в живот ствол. — А куда вы навигаторов подевали?

— Ты что, не понял? — удивился Банни. — Ты один, лейтенант. Никого ваших не осталось. У нас и своих-то офицеров больше нет. Был полкан, и тот застрелился. Слушай, на самом деле, чего бы нам под шумок не свалить к Земле? Ты-то вообще ничем не рискуешь. Мы же тебя, считай, заставили.

Эндрю неспешно оглядел собравшихся. Глаза у десантников так и горели надеждой. Им действительно некуда было деваться. На Марс они не хотели: сказывалось понятное недоверие к «красножопым». Да и марсиане накроют их ракетным ударом раньше, чем мятежный полк успеет поднять белый флаг. А вот засесть где-нибудь на Земле, в относительно чистом месте, означало возможность хотя бы еще немного пожить. Они натворили дел, а теперь не хотели отвечать. Это Вернеру не понравилось еще больше. Он был приучен рассчитывать последствия любого самовольного поступка. Как все астронавты, он считал минимум на три хода вперед. А эти троглодиты сами загнали себя в ловушку.

«Ох, заплатите вы мне за Дженни, — подумал Эндрю. — И за тупость свою, и за трусость заплатите. Я вам устрою Южную Америку».

— Откровенно говоря, — сказал. Эндрю, — мне что к Земле, что к Альфе Центавра. Вы будете смеяться, ребята, но я не умею водить корабли.

Ребята на самом деле недоверчиво рассмеялись. Все, кроме Вайля.

— Застрелю, — деловито пообещал он.

— Я серьезно, — вздохнул Эндрю. — Я могу запустить двигатели на разгон или торможение. И только.

Вайль молча отложил лазер в сторону и достал нож.

— Я даже не сумею поставить «Декард» на орбиту Марса, — продолжал Эндрю. — Вы, господа, не того пожалели. Навигаторов беречь надо было. А теперь у вас одна дорога, — он ткнул пальцем в Марс на экране. — Туда.

— А еще русский, — обиженно заметили в толпе.

— Это он нам за своих дружков мстит.

— Чего за своих, они же его бабу убили…

— Значит, просто сволочь. Эй, лейтенант, кончай шутить, мы же тебя на куски порежем!

— Погодите! — сказал Банни. — Лейтенант, ты это серьезно?

— А какой мне смысл врать… — честно признался Эндрю, глядя на монитор. Диагностика показывала, что ходовая часть в порядке, но сильно побиты коммуникации. Ходовая рубка, нервный центр корабля, была фактически отрезана от двигателей. Видимо, кто-то неосторожным выстрелом разбил переборку и порезал кабели в разгруженной зоне. Теперь управлять «Декардом» можно было только с резервного процессора в корме. Но для этого его нужно было как минимум запустить. А вот команда автопилота, которую реактор запомнил в своем буфере, активировала тягу через час с небольшим. «Декард» готовился выйти к точке десантирования.

— Тебе есть смысл врать, — сказал Вайль. — Ты астронавт, ты офицер… Ты бы хоть за рожей своей брезгливой последил. Хочешь нас загнать под удар красножопых? Ничего, я тебя сейчас вразумлю, — с этими словами он резким движением вонзил нож в предплечье Эндрю. Будто гвоздь забил.

Ткань комбинезона с хрустом треснула. Эндрю согнулся пополам от боли и застонал.

Вайль дернул нож на себя, вырвал его из руки Эндрю и облизнул кровь с лезвия. Глаза его затуманились.

Эндрю, шипя, зажал рукой неглубокую, но длинную рану.

— Почувствовал? — спросил Вайль. — А теперь я тебе глазик вырежу. Ну-ка, ребята, держите его.

Эндрю прижали к спинке кресла. Вайль не спеша приблизил лезвие к его лицу. На губах сержанта играла кровожадная усмешка. Он наслаждался тем, что делал. И между процессом и целью не было никакой связи. Пытка могла не привести к желаемому результату. Но свое удовольствие полоумный сержант все равно бы получил. «Убьет ведь», — подумал Эндрю.

— Расслабься, сержант, — сказал он. — Погляди лучше на монитор. Читать умеешь?

Вайль тряхнул головой, будто просыпаясь.

— Ну? — спросил он, поворачивая голову.

— Видишь надпись «обрыв контакта»? Кто из ваших стрелял в разгруженной зоне?

— А в чем дело?

— Нет связи между ходовой рубкой и двигателями. Пойдем в корму. Нужно запускать резервный процессор.

— Значит полетим все-таки? — спросил Вайль с ухмылкой. И кулаком, сжимающим нож, сильно ударил техника по скуле. От удара у Эндрю в который раз за день потемнело в