глазах.

— И еще раз, — сказал Вайль, нанося второй удар. На этот раз другой рукой: хлесткую и болезненную пощечину. — Это так, авансом. На всякий случай. Ну пошли, лейтенант.

Эндрю выдернули из кресла и поставили на ноги. Голова у него кружилась, но в душе кипела злоба. Бить его по лицу не следовало. От такого обращения Эндрю окончательно утвердился в своем замысле.

Ему нужен был только один раскрытый технический люк по дороге.

Они медленно шли по коридору, стараясь не касаться обугленных стен. Десантники окружили Вернера, но держать его за шкирку никто не собирался. Так они выражали презрение к человеку, с которым обращались раньше по-людски, а он повел себя как какой-то сраный астронавт. Перевязать руку ему тоже никто не предложил. Только капрал Банни все сопел над ухом, будто намереваясь что-то сказать. Однако словами так и не разродился.

Впереди сержант Вайль отдавал вполголоса распоряжения. Видимо, остатки дисциплины у пехоты сохранились. Перебив офицеров, десантники из войска превратились в банду, но выживать-то этой банде все равно было нужно.

Эндрю, глядя под ноги, высматривал технические люки. Все крышки, как назло, были закрыты, да еще и заблокированы.

— Эй, осторожнее! — сказали впереди. — Тут дырочка небольшая.

— Ничего себе дырочка! Говорили же, чтоб без гранат…

— Да это не граната, здесь огнетушители стояли.

— Все-таки, господа, не умеем мы стрелять.

— Точно. Ну-ка, по стеночке. Вправо принять!

По одному десантники начали огибать зияющую в полу дыру с оплавленными краями.

— Ого! Насквозь! Провалиться можно, — с уважением сказал рядовой, шедший перед Вернером. И Эндрю схватился за эти слова, как утопающий за соломинку. Он не стал примериваться и рассчитывать. А просто, обходя дыру, сделал шаг в сторону.

Он бы сейчас полжизни отдал за спецкостюм, в котором можно рушиться хоть с развалин Эйфелевой башни.

— Стоять!!! — заорал Банни. Как будто Вернер мог его послушаться и затормозить в падении.

Эндрю пролетел три с половиной метра и, если бы не эластичный пол, наверняка что-нибудь сломал бы себе или вывихнул. От удара душа оказалась буквально в пятках, и он чуть снова не потерял сознание. Упал на четвереньки и, не утруждаясь встать, галопом поскакал вперед.

Сзади с шипением грохнуло и полетели брызги.

— Не стрелять! — заорал Вайль. — Банни, отставить! За ним, идиот!

Посреди коридора ни к селу ни к городу развлекалась парочка: оба полуголые и тоже, как Вернер, на четырех костях.

Бронекостюмы и оружие валялись рядом. Эндрю с низкого старта перепрыгнул любовников и сразу увидел вожделенный люк.

— Вот это да! — сказала женщина, поворачивая голову и крепче упираясь в пол, чтобы не так трясло и было лучше видно. — Офицерик! Живой! А хорошенький…

Мужчина на происходящее никак не отреагировал. Он был занят.

Эндрю рванул на себя крышку люка, сел и забросил ноги внутрь.

Сзади опять грохнуло, на этот раз без шипения, зато с оглушительным матом. Это совершил жесткую посадку капрал Банни.

— Лежать, суки! — заорал он любовникам. — Застрелю, мать вашу!

Эндрю провалился в люк, привычно встал ногами на перекладину тросового лифта, одной рукой взялся за поручень управляющей насадки, а другой потянул на себя тяжелую крышку, чтобы задраить ее изнутри. Раненую конечность пронзила боль, Эндрю вскрикнул, но поручня не выпустил. Не хватало еще сорваться и застрять в шахте.

— Да не стреляй же ты, дебил! — командовал сверху Вайль. — Лови его! Лови!

Крышка люка захлопнулась, и в технической шахте наступила ватная тишина. Эндрю до упора повернул задрайки, нажал клавишу на поручне, и лифт рванул его вверх.

Теперь у него было преимущество. Десантники схему корабля не изучали. Пока они ее найдут, пока разберутся… Эндрю за какие-то десять секунд проскочил насквозь все палубы и выпрыгнул на шершавую поверхность внутренней обшивки рабочей зоны.

Над головой ехал низкий потолок. Эндрю был сейчас между двумя стенками гигантской матрешки. Та, на которой он стоял, двигалась, та, в которую собирался залезть — уже нет. Гравитация в переходном секторе была от силы в треть земной. Головокружение усилилось.

Прижимая к животу больную руку и тяжело хромая на обе ноги, Эндрю подбежал к посту техконтроля. Достал аптечку, вколол себе обезболивающее, проглотил несколько тонизирующих пилюль и наспех перевязал руку. Быстро влез в спецкостюм и нацепил инструментальный нагрудник. Действовал он вполне осмысленно, но как в тумане.

Над головой проплыл люк. Эндрю злорадно подумал, как здоровенные тяжело вооруженные десантники будут проклинать его, ползая по таким катакомбам, и побежал догонять уходящую крышку. Для него-то перемещения таракана по щелям были делом привычным и даже занимательным. Рашен по этому поводу однажды заметил, что каждый техник ежедневно рождается заново, выбираясь по узким каналам из тьмы на свет. А значит, такой выбор профессии обусловлен бессознательным желанием вернуться обратно к маме в живот и там навеки спрятаться.

Это было очень давно, Рашена тогда еще звали капитан Успенский. «Если судить по изгибам и закоулкам, наши коммуникации скорее похожи на кишечник! — ответил ему Эндрю. — Значит, и мечтают технари не прятаться, а летать. Хотя бы сверху вниз». Народ дико заржал. «Сам признался! — выдавил Фокс, совсем еще молодой и вовсе не толстый стрелок. — Сам признался, что техники — говно!» — «Тогда не стой внизу, когда я летаю», — парировал Эндрю и полез на потолок работать. Фокс начал в притворном ужасе метаться по рубке, а Рашен с умилением глядел на свой экипаж и приговаривал: «Эх, детишки… Вырасту большой, своих таких же нарожаю». Через месяц Фокс уехал вниз на переподготовку. А еще через месяц на траверзе Юпитера «фон Рей» по глупости напоролся на марсианский бэттлшип «Энтерпрайз»…

Эндрю висел в разгруженной зоне и остервенело резал провода, а перед глазами у него стояли лица друзей. Больше всего он хотел бы оказаться сейчас рядом с этими людьми. Не потому что Рашен любой конфликт на борту гасил в зародыше. Хотя Эндрю не сомневался, что его учитель загнал бы десантников обратно в казармы одним взглядом. Да он и проделывал такие номера, стоя дежурным на наземных базах. Уважали его весьма, а боялись еще больше.

Нет, Эндрю хотел поближе к Рашену, потому что тот мог сейчас положить руку ему на плечо и сказать: «Аndrey, ты все делаешь правильно».

Эндрю срастил коммуникации и завел их на компьютер техпоста. Проверил цепи, запустил наспех составленную немудреную программу и прислонился к стене на минутку отдохнуть. Он сделал для десантников все по справедливости, без обид. Так, как совесть подсказала. Решил оставить им выбор. Эти люди поступили глупо и некрасиво, но они и не могли вести себя иначе. Сущность их была такая: убивать в припадке злобы, а потом делать вид, будто все нормально. Их так учила Земля: умирать или убивать. И Земля же поставила их в такие нестерпимые условия жизни, при которых один-единственный нештатный случай приводит к взрыву.

«Декард» гулко вздрогнул. Реактор отвел запас энергии в накопители. Резерва хватит, чтобы корабль дошел до точки сброса, а затем лег в орбитальный дрейф. Главное — вовремя катапультировать реактор, тогда «Декард» перейдет в аварийный режим и начнет сам заботиться о себе. И пусть десант решает, куда ему лучше — к марсианам в гости или к вице- адмиралу Тернеру на расправу. Другого Эндрю не мог предложить бунтовщикам. Он действительно не умел водить такие громадные корабли. Но кое-что автоматика легко сделает без человеческого участия.

Как любое военное судно, «Декард» не имел аварийных программ, выводящих исправный корабль из опасной ситуации без приказа навигатора. Военные суда просто обязаны выполнять маневры на грани фола, а то и за этой гранью. Где она проходит, решает только экипаж. Поэтому, отработав положенное по схеме выброски, лишенный управления «Декард» запросто мог впаяться в Марс. Вздумай десантники остаться на борту, транспорт превратился бы в гроб для них. Объяснять такие вещи сержанту Вайлю Эндрю не стал. Если тот не поверил, что не всякий астронавт разбирается в судовождении…

Лишь бы программа не засбоила. Не должна, это ведь просто таймер… Без реактора «Декард» спасет себя и людей. И пускай дальше сами разбираются.

Эндрю с трудом открыл глаза и посмотрел на часы. Времени оставалось в обрез. Ему еще нужно выбраться к шлюзам. Простой путь через технические лифты, где в каждом люке могло теперь сидеть по стрелку, отпадал.

Эндрю поплыл вдоль стены центрального ствола, проверяя на лету кислородные баллоны и другое вакуумное оборудование спецкостюма. Он двигался в корму, к отражателю, где были контрольные люки.

Протиснувшись в шлюзовую камеру, Эндрю застегнул маску спецкостюма, снял со стены маневровый пистолет, нацепил его на пояс и рядом пристегнул карабин страховочного леера. Теперь нужно было закрыть внутреннюю дверь. Эндрю протянул к ней руку, да так и застыл.

— Кто не успел, тот опоздал, — сказали ему.

В десяти метрах от него из стены торчал десантник с лазером в руках. Похоже, он не мог целиком пролезть через горловину люка в своей толстенной штурмовой броне. Даже шлем внизу оставил. Но и того, что просунулось в разгруженную зону, хватало для убийства.

— Чего мне не нравится в невесомости, — сообщил десантник меланхолично, — что всегда глаза на лоб и волосы дыбом стоят.

Проклиная все на свете, Эндрю нащупал за спиной аварийную скобу. На случай отказа гидравлики в шлюзе стояли пиропатроны. На каждую дверь — полсекунды. Внутренняя захлопнется, внешняя откроется. Успеет этот тип выстрелить? Пули Эндрю не очень боялся. А вот лазер…

— Ну, — продолжал десантник все так же спокойно, — плыви сюда, дорогуша. Там уж тебя заждались.

Эндрю медленно потянул скобу, выбирая свободный ход. «До чего же недалекие люди обожают упиваться агонией жертвы! Этот тип, наверное, думает, что я от страха остолбенел…»

— Ага! — раздался голос издали, и через люк, что подальше, высунулся еще один ствол, а за ним голова. — Вот он, зараза! Давай, лейтенант, сюда иди!

— А может, вы ко мне? — учтиво осведомился Эндрю, чувствуя, как внутри закипает отчаянная смелость обреченного. Шансов уйти живым из-под лазерного выстрела в упор было очень мало. Но в том, что разгневанная пехота намерена отыметь его не только фигурально, Эндрю тоже не сомневался.

— Даю тебе секунду, — ровным голосом произнес флегматичный убийца. — Моя лапочка…

И тут «Декард» решил помочь астронавту. Он мощно передернулся всем своим необъятным телом и с оглушительным хлопком катапультировал реакторный отсек.

Центральный ствол заходил ходуном. Десантники в ужасе заорали. Эндрю рванул скобу, увидел ослепительную вспышку, получил сильнейший удар в грудь и бездыханным вылетел за борт.

На этот раз Эндрю очнулся от боли. Он болтался на конце страховочного леера, вокруг был космос, под ногами — громада корабля, а грудь раздирало чудовищное жжение.

На самом деле его разбудил спецкостюм, впрыснув в потерявший сознание организм лошадиную дозу наркотика. Который уже раз космическая техника выручала Эндрю в безвыходной, казалось бы, ситуации.

Выкрикивая ругательства сразу на трех языках, рыча и пуская слюни, он схватился за грудь. Ничего особенного не нащупал, потом догадался, что он в перчатках, нагнул голову, насколько позволял воротник, и посмотрел. Мягкой обшивки спецкостюма больше не было, а торчащий наружу кевларовый торс оказался сильно оплавлен. Видимо, Эндрю, выпадая из люка, «поймал» случайное попадание по касательной. Сомнений не было: еще минуту назад лейтенант Вернер горел синим пламенем.

Кожу жгло так, что хотелось из нее выпрыгнуть. Перед глазами плавали радужные круги. Третий за день приход в сознание был ужасен. Эндрю даже не обрадовался тому, что все отлично помнит.

Наркотик действовал, боль постепенно отступала. Двигаться Эндрю мог. Хотя это не значило, что он впоследствии не загнется. Аптечку спецкостюма программировали так, чтобы