постеснялась употребить одно из ее излюбленных соленых словечек.

— Как успевал спать со всеми своими женами? — пришла ей на выручку Пэм.

— Да! — подхватила Мейда. — Как?

— А никак. То есть спал, конечно, но не со всеми. Как правило, у эмира есть любимая жена, старшая жена, возможно еще какие-то особенные жены, а остальные зависят от настроений и желаний своего царственного супруга. Впрочем, первые две жены тоже. Кроме того...

Мейда не дала Пэм договорить.

— А у этого эмира есть... как это называется, забыла... ну короче, там держат женщин...

— Гарем? Я только хотела об этом сказать. Конечно, есть. В гареме и живут все эти жены и наложницы. Ведь кроме двухсот и более жен эмир мог иметь еще триста и более наложниц. Слышала такое слово?

Мейда состроила рожицу.

— Наложницы? Не помню. А кто это — проститутки?

Пэм подняла глаза, словно призывая небеса засвидетельствовать подобную глупость. И в который уже раз за время общения с Мейдой у нее возникло ощущение, будто она разговаривает если не с пятилетней девочкой, то с какой-то дикой островитянкой.

— Нет, не проститутки. Наложницы — это почти то же самое что рабыни. Знаешь, что такое сексуальное рабство?

— Да.

О, разумеется! Как не знать, ведь речь идет о сексе. По этой части девочка считает себя докой.

Та вдруг хихикнула.

— Этот эмир супермен, что ли? Или секс-машина? Двести жен и триста наложниц! Их же с утра до вечера пришлось бы... — Она вновь умолкла, не найдя подходящего для данного случая приличного слова.

— Ублажать? — вновь пришла ей на выручку Пэм.

— Да. Это ж нужно быть роботом! — После некоторой паузы Мейда задумчиво добавила: — Мне кажется, что спать с таким количеством женщин невозможно.

Пэм кивнула.

— Потому-то в гаремах и были изобретены многие женские игрушки, аналоги которых ты наверняка видела в секс-шопах. С их помощью лишенные мужского общества — а также свободы — жены и наложницы выходили из непростого положения.

Мейда сморщила лоб.

— Ты имеешь в виду все эти резиновые штуки, предназначенные для...

— Именно, — поспешно произнесла Пэм, сознательно не дав ей закончить фразу.

— Теперь понятно, — протянула Мейда. — Значит, не от хорошей жизни появились эти... как их... имитаторы.

Пэм рассмеялась.

— Верно!

— Хорошо, но я одного не пойму — зачем эмиру столько женщин, если он все равно не в состоянии с ними управиться?

— Полагаю, ради престижа, — сказала Пэм, а сама подумала, сейчас спросит, что такое престиж.

— Ради чего? — спросила Мейда.

— Ну, ради собственного веса, что ли. Понимаешь?

— Нет.

С губ Пэм слетел невольный вздох.

— Как бы тебе объяснить... Ну, к примеру, ты вполне можешь ездить на стареньком «олдсмобиле», но покупаешь себе шикарный «феррари». Почему?

— Ради форса!

Едва ли не впервые Пэм посмотрела на Мейду с оттенком уважения — самой ей не удалось с ходу придумать сниженный в лексическом смысле синоним слова «престиж».

— Правильно. Ради того же эмир заводит себе жен, гарем и прочее, и прочее. Чем больше всего, тем выше авторитет.

Устремив взгляд на океан, Мейда некоторое время о чем-то размышляла. Пэм подумала, что сейчас последует очередной вопрос, но Мейда неожиданно произнесла:

— Эх, хотела бы я быть эмиром.

Пэм вскинула бровь. Надо же, Мейда удивляет ее второй раз подряд!

— Почему, если не секрет?

— Как же, столько женщин, есть из кого выбирать! — Мейда мечтательно улыбнулась. — А у меня были бы парни.

Особенно интересно услышать это от девушки, которая ждет ребенка и собирается замуж, проплыло в мозгу Пэм.

— Женщина не могла стать эмиром, — сказала она.

— Почему?

Действительно почему? — подумала Пэм.

— Как бы тебе объяснить... Видишь ли, современный мир принадлежит мужчинам. Они же им и управляют — за редкими исключениями. И они же навязывают остальным правила, которые выгодны в первую очередь им самим. А остальные — это мы, женщины.

— Мужчины навязывают правила женщинам? — уточнила Мейда.

Пэм развела руками.

— К сожалению, в большинстве случаев так и есть.

— Но это же свинство! — возмущенно воскликнула Мейда.

— Абсолютно с тобой согласна, — улыбнулась Пэм. — Впрочем...

— Что?

— Женщина ведь может не допустить, чтобы мужчина навязывал ей какие-то правила.

Мейда разинула рот.

— Так просто?

— Не всегда просто, — пожала Пэм плечами. — Ситуации бывают разные, но в общем и целом — да.

— Блеск! Надо запомнить. — Мейда вновь посмотрела на океан, но тут же повернулась к Пэм. — Значит, говоришь, мы с тобой вроде как во дворце, который стоит возле моря? Получается, Энди... хи-хи... эмир! А я кто?

Пэм повела бровью.

— Жена эмира, наверное. Все равно у вас с Энди скоро свадьба. — В ее словах прозвучали нотки горечи, но Мейда их не уловила.

— А ты, выходит, наложница?

Пэм вздрогнула. Однако не успела даже нахмуриться, как за спиной раздалось:

— Мейда! Что за чушь ты несешь?!

Они обе вздрогнули от неожиданности и одновременно обернулись.

В балконном проеме стоял Энди.

— Ой, это ты! — воскликнула Мейда. — Так тихо подошел...

— Почему тихо? Как обычно. Принес сумку Пэм. Это вы тут так заговорились, что ничего вокруг себя не замечаете. — Энди поочередно взглянул на них обеих. — О чем беседуете?

Мейда вновь захихикала.

— Пэм рассказывает мне...

— Сказки, — опередила ее Пэм.

— Да. Про могущественного эмира, который у себя во дворце валяется на коврах, употребляет в пищу вкусные кушанья, сладости и... и мне захотелось есть, вот. Скоро у нас ужин?

Услышав это, Пэм рассмеялась. Логике Мейды можно было позавидовать.

— Ужин? — удивленно повторил Энди. — Ну, можем и поужинать. Лин Хо звонила мне днем, перед тем