Разговоръ каноника и священника прерванъ былъ появленіемъ цирюльника. «Вотъ гд? бы намъ хорошо было остановиться», сказалъ онъ, «и отдохнуть т?мъ временемъ, какъ волы попасутся на св?жемъ, роскошномъ лугу».

— Мн? тоже кажется, отв?тилъ священникъ.

Каноникъ согласился съ мн?ніемъ лиценціанта, и восхищенный прелестнымъ видомъ разстилавшейся предъ взорами его долины, р?шился остановиться зд?сь вм?ст? съ своими новыми знакомыми. Желая полюбоваться картиной м?стности, разъузнать по подробн?е о подвигахъ Донъ-Кихота, и поговорить еще съ священникомъ, расположившемъ въ свою пользу каноника, посл?дній приказалъ н?сколькимъ слугамъ отправиться въ находившійся недалеко за?зжій домъ и привезти оттуда об?дъ для всего общества. Но одинъ изъ слугъ отв?тилъ ему, что нагруженный до верху всякими припасами мулъ каноника долженъ быть уже въ за?зжемъ дом?, поэтому имъ р?шительно нечего брать такъ, кром? овса. «Въ такомъ случа?«, отв?тилъ каноникъ, «отведите туда нашихъ лошадей, а сюда приведите мула».

Между т?мъ Санчо, видя, что онъ можетъ, наконецъ, свободно переговорить съ своимъ господиномъ, безъ неизм?ннаго присутствія священника и цирюльника, подошелъ къ кл?тк? Донъ-Кихота и сказалъ ему: «господинъ мой, чтобы облегчить свою сов?сть, я долженъ сказать вамъ кое-что на счетъ вашего очарованія. Во-первыхъ, доложу я вамъ, что эти два господина въ маскахъ, которые сопровождаютъ васъ, это наши земляки, священникъ и цирюльникъ, и я такъ думаю, что они должно быть изъ зависти, — завидно имъ стало, что вы превосходите ихъ вашими подвигами, — сговорились увезти васъ въ кл?тк?. Если это правда, такъ значитъ, вы вовсе не очарованы, а просто одурачены, какъ дуракъ. И я васъ попрошу, потрудитесь, ваша милость, отв?тить мн? на мой вопросъ; если вы отв?тите такъ, какъ я думаю, тогда вы раскусите весь этотъ обманъ и ясно увидите, что вы не очарованный, а просто полуумный.

— Спрашивай, что теб? нужно, сказалъ Донъ-Кихотъ; я готовъ отв?тить теб? на все. А на это ты не обращай вниманія, что окружающія насъ привид?нія кажутся теб? земляками моими священникомъ и цирюльникомъ, очень можетъ быть, что это такъ кажется теб?; только ты ни за что не в?рь этому, это вовсе не они. Очарователямъ очень легко принимать т? образы, подъ которыми имъ нужно показаться намъ. Теперь, наприм?ръ, они приняли образы моихъ друзей, желая заставить тебя думать то именно, что ты думаешь, и втолкнуть въ такой лабиринтъ сомн?ній и недоум?ній, изъ котораго не въ состояніи вывести никакая тезеева нить. Да и меня они хот?ли ввести въ сомн?ніе и не позволить мн? угадать, откуда обрушился на меня этотъ ударъ. Потому что, если съ одной стороны мн? будутъ говорить, будто меня сопровождаютъ друзья мои священникъ и цирюльникъ, а съ другой, видя себя въ кл?тк?, и зная, что никакая челов?ческая сила, если только она не сверхъестественная, не въ состояніи была бы замкнуть меня въ кл?тку, — что, по твоему, долженъ я думать или сказать? разв? только, что меня очаровали совершенно иначе, ч?мъ очаровывали прежнихъ странствующихъ рыцарей; по крайней м?р?, сколько я могу судить по т?мъ рыцарскимъ исторіямъ, которыя я прочелъ. Успокойся же, мой другъ, и перестань в?рить, будто насъ окружаютъ мои друзья; они такіе же друзья мои, какъ я туровъ. Теперь говори, что теб? нужно: я готовъ отв?чать теб? хоть до завтра,

— Мать наша, Богородице! воскликнулъ Санчо; неужели ваша милость до такой степени обезум?ли, что совершенно не Можете понимать, когда вамъ говорятъ настоящую правду, когда вамъ толкуютъ, что въ эту кл?тку васъ усадило не очарованіе, а злоба. Но я вамъ сейчасъ докажу, какъ нельзя лучше, что вы не очарованы. Позвольте мн? взглянуть… да поможетъ вамъ Богъ скор?й освободиться отъ этой каторги, и очутиться въ объятіяхъ госпожи Дульцинеи въ ту минуту, когда вы меньше всего будете этого ожидать.

— Окончи твои пожеланія, сказалъ Донъ-Кихотъ, и спрашивай, что теб? нужно; я сказалъ уже, что отв?чу теб? на все съ величайшей точностію.

— Этого только мн? и нужно, продолжалъ Санчо; скажите же мн?, ваша милость, по истинной правд?, какъ истинный странствующій рыцарь, ничего не прибавляя и ничего не убавляя.

— Повторяю теб?, перебилъ Донъ-Кихотъ, что я ничего не солгу. Но, ради Бога, спрашивай, говори, потому что ты мн? надо?даешь наконецъ твоими предисловіями, изворотами и круговоротами.

— Я говорю только, отв?тилъ Санчо, что и вполн? над?юсь на правдивость и откровенность моего господина; и такъ какъ это подходитъ очень кстати къ нашему д?лу, то я осм?лился бы спросить у вашей милости, со вс?мъ должнымъ къ вашей милости уваженіемъ: скажите на милость, ваша милость, хотите ли вы пить, ?сть, спать и д?лать все то, чего въ вашемъ положеніи не хочетъ никто.

— Да, да, да! воскликнулъ Донъ-Кихотъ, очень даже хочу.

— Ну вотъ я васъ поймалъ, воскликнулъ Санчо, клянусь моей душой и жизнью поймалъ, и мн? ничего больше не нужно. Ваша милость, вы знаете, у насъ когда кто нибудь становится самъ не свой, о немъ говорятъ: Богъ его знаетъ, что съ нимъ сталось? онъ словно очарованный, не ?стъ, не пьетъ, не спитъ, отв?чаетъ совс?мъ не то, что у него спрашиваютъ; значитъ т? очарованы, которые не ?дятъ, не пьютъ, не спятъ и ничего другаго не д?лаютъ, а вовсе не ваша милость, потому что вы пьете и кушаете, когда вамъ даютъ, отв?чаете на то, что у васъ спрашиваютъ, и д?лаете все остальное. Какой же вы очарованный?

— Ты правъ, Санчо, отв?тилъ Донъ-Кихотъ, но я говорилъ теб?, что есть разные роды очарованій. То, что д?лалось прежде, могло со временемъ изм?ниться, и очарованные нашего времени, можетъ быть, ощущаютъ т? потребности, какія ощущаю я; производимыя временемъ перем?ны трудно подвести подъ какія-нибудь правила. Я знаю нав?рное, что я очарованъ, и этого достаточно для моего спокойствія; иначе, клянусь теб?, меня бы сильно тревожила сов?сть, еслибъ, сколько-нибудь сомн?ваясь въ моемъ очарованіи, я оставался бы, малодушный, въ безд?йствіи, въ этой кл?тк?, отказывая въ помощи моей руки толпамъ несчастныхъ и скорбящихъ, которые теперь, больше ч?мъ когда-нибудь, должны нуждаться въ моемъ заступничеств?.

— И все таки я нахожу, что для в?рности, вашей милости нужно было попытаться выйти изъ кл?тки; я съ своей стороны, берусь помогать вамъ вс?ми силами. Право, ваша милость, попытайтесь ка выйти и с?сть на Россинанта, который тоже словно очарованъ — такой онъ задумчивый и грустный — и пустимся еще разъ искать приключеній. Если это не удастся, такъ разв? не будетъ намъ времени вернуться въ кл?тку, и ужь тогда, клянусь вамъ, я, какъ в?рный оруженосецъ, сяду въ нее вм?ст? съ вашею милостью, если вы будете настолько несчастны, а я глупъ, что мы ничего лучшаго не придумаемъ съ вами, какъ вернуться назадъ въ кл?тку.

— Согласенъ, и подаю теб? руку, сказалъ Донъ-Кихотъ. Если, улучивъ удобную минуту, ты выпустишь меня изъ кл?тки тогда и буду слушаться тебя во всемъ. Но, другъ мой, Санчо, ты увидишь скоро, какъ сильно ты ошибаешься, отрицая постигшее меня несчастіе.

Во время этого разговора странствующаго рыцаря и клявшагося оруженосца, тел?га Донъ-Кихота подъ?хала къ тому м?сту, гд? ее ожидали, сл?зши съ коней: священникъ, каноникъ и цирюльникъ. Крестьянинъ отпрегъ воловъ и пустилъ ихъ пастись на обширный лугъ; св?жесть и тишина его приглашали насладиться этимъ м?стомъ не только такихъ очарованныхъ людей, какъ Донъ-Кихотъ, но и такихъ разсудительныхъ, какъ его оруженосецъ. Санчо попросилъ священника позволить рыцарю выйти изъ кл?тки. «Отъ души готовъ бы позволить», сказалъ священникъ, «но боюсь, чтобы Донъ-Кихотъ, воспользовавшись свободной минутой, не удралъ туда, гд? его никто уже не отъищетъ».

— Я отв?чаю за него, сказалъ Санчо.

— Я тоже, добавилъ каноникъ; да и чего бояться, если онъ дастъ слово рыцаря: не удаляться ни на шагъ безъ нашего разр?шенія.

— Даю вамъ его, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, слышавшій весь этотъ разговоръ. Къ тому же тотъ, кто очарованъ, подобно мн?, не им?етъ своей воли. Очаровавшій волшебникъ можетъ не дозволить очарованному двинуться съ м?ста въ продолженіи трехъ в?ковъ; и еслибъ онъ уб?жалъ, какъ вы боитесь, то очарователь заставилъ бы его на крыльяхъ вернуться назадъ. поэтому вы можете совершенно спокойно позволить мн? выйти изъ кл?тки.

Въ отв?тъ на это каноникъ заставилъ Донъ-Кихота протянуть руку, не смотря на то, что об? руки у него были связаны, и рыцаря, къ величайшему его удовольствію, выпустили изъ кл?тки на честное