Хильда встретилась с его взглядом и вскрикнула.
— Что такое? — спросил маркиз.
— Ты меня пугаешь… Ты страшно бледен… у тебя даже губы совсем побелели… Не болен ли ты?
— Нет, здоров, мой друг…
— Откуда же эта бледность?
— Не знаю… так, должно быть…
— Быть может, ты снова видел этот скверный сон?…
— Напротив, я спал очень крепко…
— Да у тебя лихорадка, — сказала Хильда, прикладывая руку к его лбу. — Ты не бережешься, а я хочу, чтобы ты жил долго-долго, мой милый, я хочу вечно любить тебя…
Слова Хильды были пропитаны особой нежностью и любовью.
Маркиз слушал ее и не верил; он никак не мог согласовать ее слова с поступками; он не верил, чтобы притворство могло дойти до таких размеров.
«Если она, действительно, обманывает меня, — думал он, — и ночью бегает в объятия к своему любовнику, то смерть будет для нее недостаточным наказанием».
После обеда того же дня маркиза поехала кататься в карете, муж отказался сопровождать ее под предлогом различных занятий.
Но едва он остался один, как позвал к себе Мало.
— Мало, — сказал ему маркиз, — скажи сейчас швейцару, что я сегодня никого не принимаю; потом приходи в кабинет, нужно поговорить с тобой наедине…
Когда Мало вернулся, то маркиз обратился к нему:
— Ты уже давно служишь мне, твои предки также верно служили моему семейству. Я считаю тебя за друга, а не за слугу, и уверен в твоей преданности.
— И правильно делаете, сударь, — ответил Мало взволнованным голосом, — потому что я люблю вас больше всех на свете.
— Мне нужны доказательства твоей преданности, в которой, впрочем, я нисколько не сомневаюсь.
— Какие же? Приказывайте!…
— Слепое повиновение… и полное молчание.
— А! Это немного… и нетрудно исполнить! — сказал Мало недовольным голосом. — Это и без того моя прямая обязанность, жертвы тут никакой нет!
— Утешься, мой любезный, — сказал маркиз, улыбаясь, — может быть, на этих днях я подвергну твою жизнь опасности…
— Тем лучше!
— Но пока выслушай меня… Я доверяю тебе большую тайну… Я очень несчастлив.
Мало побледнел.
— Но почему же маркиз несчастлив?
— Я обожаю свою жену и думаю, что она меня обманывает.
Мало в сомнении покачал головуй.
— Что касается этого, — ответил слуга, — я не верю вашим словам и готов положить голову на плаху: это невозможно…
— Я бы отдал жизнь, если бы это было именно так, но, к несчастью, у меня есть причины сомневаться. Ты должен помочь рассеять мои сомнения.
— Приказывайте, я на все готов…
Маркиз де Салье рассказал слуге все подробности ночных отлучек жены.
Мало слушал с напряженным вниманием, впечатление, произведенное рассказом, ясно выражалось на его добродушном лице.
— Ты понимаешь, — сказал маркиз, окончив свой рассказ, — что сам я не могу проследить за ней… Я не удержусь и выдам себя. Тогда все пропало… а ты понимаешь — я хочу все знать, иначе, если она меня, действительно, обманывает, я должен отомстить… Каждую ночь, — продолжал маркиз де Салье, — маркиза уходит из дома через маленькую калитку в саду. Ты должен в продолжение ночи, двух, десяти ночей, если это будет необходимо, прятаться в переулке около калитки; потом ты будешь следить за моей женой и скажешь мне обо всем.
— Все будет исполнено в точности, — ответил слуга.
— Итак, ты начнешь с сегодняшней же ночи.
— Раньше полуночи я буду на своем посту.
— Помни только, что ты должен быть осторожен и чтобы никто тебя не заметил.
— На этот счет можете быть спокойны: я буду невидимкой, а между тем, подобно тени, буду зорко следить за маркизой.
— Дай-то Бог, чтоб мы уверились в се невинности…
Спустя какое-то время после этого разговора Хильда вернулась с прогулки, по обыкновению, веселая и любезная донельзя со своим мужем.
«Она невинна, думал маркиз, — или, может быть, притворяется, чтобы окончательно погубить меня?»
Когда пришел вечер, де Салье так же, как и накануне, сделал вид, что выпил херес, а между тем и не дотронулся до него. Все шло тем же порядком, как и в предыдущую ночь.
Молодая женщина опять в известный час оставила постель и вышла в соседнюю комнату, заперев ее на ключ.
Маркиз опять бросился к окну. Ночь была звездная. Он ясно видел промелькнувшую черную тень.
— Если Мало находится на месте, — шептал он, — то завтра я все узнаю.
Через три часа Хильда вернулась и заснула около своего мужа тихим, безмятежным сном. Маркиз страдал еще больше, чем накануне. Наконец настал день.
Маркиз потихоньку встал, боясь разбудить жену, и поспешно оделся.
Мало уже дожидался его.
— Ну, что? — спросил маркиз задыхающимся голосом.
— Я сделал все, что мог.
— Ты был у калитки?
— Был.
— Ты видел маркизу?
— Видел.
— Ты, стало быть, все знаешь?…
— Я знаю, куда маркиза отправляется каждую ночь.
— А! Наконец-то!
— Хотя мне известно место, куда она ходит, но я все-таки не знаю цели ее ночных прогулок… — Понизив голос, он прибавил с замешательством: — Но причину… я угадываю.
— Говори же! — приказал маркиз. — Объяснись же… ты меня пугаешь!
— Потрудитесь, сударь, отправиться со мной, чтобы все стало понятнее.
— Так дай мне шляпу, шпагу и пойдем.
Мало поспешил исполнить требование своего господина, и они направились в сад.
Подойдя к калитке, Мало опередил своего господина, вынул из кармана ключ и отпер дверь. Они вошли в переулок.
— Потрудитесь, маркиз, взглянуть наверх! — тихо сказал слуга.
Маркиз машинально поднял глаза.
Около стены возвышалось громадное каштановое дерево. К одной из его ветвей была прикреплена веревка.
— Что это такое? — спросил маркиз, не понимая в чем дело.
