длинный, покрытый шитьем сундук. Длоан вскрыл замок футляра с помощью вибробластера.
Охранники взирали на все это безобразие, широко раскрыв глаза.
— Мы возьмем эту совершенно никчемную книгу с собой, — продолжал Миц, — а вместо нее положим сюда вот этот симпатичный ящик из-под пивных банок. — Он указал на ящик.
Охранники переводили взгляд с Мица на ящик и обратно.
— А вы будете молчать, потому что, если вы сделаете это и нас поймают, мы уничтожим книгу. Так что выбирайте: поднять ли тревогу и сообщить, что вы позволили нам взять этот, предположительно, невероятно ценный предмет без боя, или молчать.
Миц развел руками со счастливой улыбкой.
— Молчание поможет вам сохранить жизнь и с толком потратить вот это небольшое вознаграждение за сотрудничество с нами.
Он отсчитал несколько серебряных монет и высыпал их в карманы стражников.
Шеррис придержала футляр, и Длоан вытащил книгу. Переплет был сделан из нержавеющей стали, инкрустирован рубинами, сардониксами, хризобериллами, турмалинами и обрамлен завитками из мягкого золота. Длоан проверил застежки переплета и улыбнулся.
Синудж отодвинул его и осторожно перевернул книгу, поставив ее вертикально. На металлическом корешке виднелся какой-то знак. Знак был непонятный, но Синудж при виде его просто расцвел.
— Да, — прошептал он, поглаживая переплет.
— Все верно? — спросил его Миц.
Синудж бросил взгляд на охранников и, продолжая улыбаться, вернулся на свой пост возле двери.
Шеррис водрузила ящик на то же место, где лежала книга. Она с грохотом потрясла ящик и нагнулась к нижнему из двухметровой длины выдвижных ящичков сундука. Выдвинув его, она извлекла оттуда богато расшитую одежду. Отрезав кусок лучом вибробластера, Шеррис разодрала ткань на полоски и стала запихивать их между пустых пивных жестянок. Затем вновь потрясла ящик. Грохота не последовало, и, удовлетворившись результатом своих трудов, Шеррис задвинула ящик сундука обратно и засунула ящик с жестянками в футляр.
Длоан нашел несколько иголок и нитки.
— Сможешь зашить так, чтоб было незаметно? — поинтересовался он.
— И не надейся. — Она покачала головой.
— Давай тогда я. — И Длоан взялся за искромсанную ткань.
— Я тебя люблю, я тебя люблю, — бормотал Джейс, пытаясь стащить с Шеррис трусики.
Та не сопротивлялась…
— Джейс, — произнесла она, очень тихо и кротко.
— Что?
Она посмотрела в его разгоряченное лицо.
— Иди к черту. — Взревела она, резко вздернув голову, что бы разбить его нос, одновременно пытаясь угодить коленом ему в пах.
Колено не достигло своей цели, поскольку Джейс уже успел наполовину спустить штаны, зато ей удалось разбить ему нос и губы. Он охнул. Шеррис высвободила запястья и вывернулась, разгребая руками белые квадратики. Достав до пола, она полупобежала, полупоплыла к стене, стараясь принять вертикальное положение.
Джейс остался сидеть посредине белого холма. Он дотронулся до кончика носа, тяжело дыша и не отрывая взгляда от Шеррис.
— Это была не очень-то удачная шутка, сестрица, — сказал он.
Его голос прозвучал хрипло и глухо. В глазах появилось холодное оценивающее выражение, которое заставило ее задрожать. Она испугалась мужчины в первый раз за всю свою жизнь. Ее нижняя губа затряслась, и она плотно сжала челюсти, гордо вскинув голову и глядя Джейсу прямо в глаза. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. Наконец Джейс посмотрел на потолок.
— Мы находимся ужасно глубоко под землей, — мягко произнес он. — Совсем одни.
Он стал пробираться к ней через груды белой пены. Шеррис сглотнула.
— Даже и не думай, Джейс, — ответила она, удивившись, что голос звучит спокойно, несмотря на охвативший ее ужас. — Если ты дотронешься до меня хоть пальцем, я перегрызу твою паршивую глотку, клянусь.
Шеррис не хотела выражаться буквально, но сказанное прозвучало абсурдно и претенциозно. Сердце ее колотилось, и она с трудом могла дышать.
Джейс остановился. Он с секунду смотрел ей в глаза с тем же странным оценивающим выражением.
Шеррис судорожно втянула в легкие воздух и попыталась сглотнуть. В горле пересохло.
Затем Джейс усмехнулся и расслабился, как-то сразу оробев. Он шмыгнул носом, посмотрел на свои испачканные кровью пальцы и осторожно потрогал языком два передних зуба.
— Ну ладно, сестренка, — сказал он. — Нет, так нет.
Он снова усмехнулся.
Шеррис набросила на плечи свой платок.
— Не очень-то это было смешно, Джейс.
Он рассмеялся.
— Это и не должно было быть смешно. Радостно — да, но не смешно.
— Никакой радости в этом тоже не было, — ответила она, надевая одну туфлю и отыскивая взглядом другую. — Найди мою туфлю. Мы возвращаемся обратно.
— Есть, сэр, — вздохнул Джейс.
Тем же путем они вернулись на новогодний бал. Джейс непрерывно шутил, небрежно извинялся за случившееся и вообще был весьма мил. Он предложил Шеррис еще выпить и выкурить сигарету с шойном, но она упорно сверлила взглядом однотонную стенку подъемника. Джейс посмеивался, называя ее бедняжкой.
Несколько месяцев спустя Шеррис вступила в антиналоговые войска.
— Меня никогда не тянуло к преступной жизни, — сообщил Миц охранникам, поглядывая на часы. Остальные отсутствовали уже в течение пяти минут. Он давал им десять. Охранники по-прежнему сидели на полу, глядя на рассказчика.
Миц разрядил их карабины и теперь расхаживал по ризнице, держа магазины в одной руке, а свой револьвер в другой.
Он посмотрел на высокий гардероб, затем снова перевел взгляд на охранников.
— Но в молодости я попал в плохую компанию…
Миц взобрался на массивный стол по одну сторону гардероба, держа пленников на мушке.
— Я имею в виду свое семейство.
Он бросил взгляд на верхушку гардероба, закинул туда обе обоймы и спрыгнул на пол.
— Конечно, во всем виновато общество…
Закутавшись в меховые покрывала, они сидели в открытых санях, ползущих по глубокому снегу. Возница прохаживался бичом по головам двух сиалов, те бежали, позванивая колокольчиками. Ветер шумел в ветвях деревьев над их головами, осыпая их пригоршнями снега и раскачивая придорожные фонари.
— А я видел лайнер, — сказал Миц, когда за холмом показалась гостиница.
Подобно всем остальным домам маленькой деревушки, гостиница была усеяна огоньками, которые отбрасывали на снег янтарные, желтые и белые пятна. За гостиницей, на пустом спортивном поле, сверкал серебристый реактивный самолет. Из окон танцзала доносились звуки народной музыки, смешиваясь с современными ритмами, гремевшими в баре, — жуткая какофония эхом отражалась от окрестных скал.
Люди в шубах и лыжных костюмах сидели на ступенях гостиницы, попивая глинтвейн из дымящихся на морозе бокалов. Сиалы остановились, из их пастей вырывались клубы пара.
