Жанна выпрямилась, обожгла его томным взглядом и сообщила:
– Я сегодня такая рассеянная, Павел Иванович, ничегошеньки у меня под этим нет… – и медленно провела ладонями по юбке и блузке. – Ранний склероз начинается, право слово…
– Опять за свое?
Старательно запихав скомканную бумагу в урну, Жанна подошла вплотную:
– Павел Иванович, вы меня что, бросили? И я теперь – соблазненная и покинутая?
– Да ладно тебе.
– Ну, а все-таки? За десять-то дней любые царапины затянутся. А вы девушкой откровенно пренебрегаете. А девушка, между прочим, истомилась вся, сберегаючи себя для единственного… Па-авел Ива-ныч! Садист вы, честное слово…
Если откровенно, у него приятно взыграло мужское самолюбие – не столь уж часто его откровенно домогались юные красоточки. Пусть даже, строго говоря, не его, пусть тут и просматривалась финансовая подоплека… Если подумать трезво, Пашку многое оправдывает. Все, с кем он забавлялся, в том числе и награни, имели полное право отказаться, заехать по физиономии, гордо хлопнуть дверью… Однако ни одна этого не сделала.
– Жанна, – сказал он, глядя в глуповатые красивые глазенки, – тебе, часом, фотографии не вернуть?
– Которые? – подняла идеально вычерченные бровки Жанна. – А-а… Нет, зачем? Вот кстати, у меня подружка работает в театре, в костюмерной. Помните, я говорила? Можно взять на пару дней ихний гусарский мундирчик… Павел Иваныч? Я же не дура, у меня тоже бывают идеи…
«Ну, эта в помощи доброго самаритянина не нуждается, – про себя констатировал он. – Наоборот».
– Па-авел Иваныч… – тоном обиженного ребенка протянула Жанна. – Лето же, смена гардероба. А я на Лохвицкого в «Чаровнице» такой костюмчик видела… Светленький, без подкладки, конкретная Италия, не бодяжная…
И ухватилась тонкими пальчиками за узел его галстука. Петр, мысленно плюнув, уступил – ежели совсем честно наедине с собой, то не очень-то и тянуло разыгрывать монаха. Расстегивая на ней блузочку, он поймал себя на том, что делает это привычно, со сноровкой окруженного девичьим сговорчивым цветником барина времен Очаковских и покоренья Крыма. Опять-таки привычно – была практика во время визита телезвездочки – пристраивая девушку на обширном мягком кресле, он успел подумать, что рискует не то чтобы переродиться характером, но изрядно врасти в Пашкин образ. Если это продлится еще с месяц, трудновато будет потом отвыкать – от сговорчивых телочек, от роскошной машины, от услужливой горничной, бдительной охраны и всего прочего. Марк Твен, пожалуй, чуточку перемудрил, заставив своего нищего тяготиться королевской роскошью, – роскошь, знаете ли, обладает пакостным свойством засасывать, особенно тех, кто вырос пусть и не в канаве, но и не в холе…
Жанна застонала, притягивая его голову, и он перестал о чем-либо думать, потому что мужик есть мужик и пишется «мужик», аминь, прости ты меня, господи…
… Потом она беззаботно пускала дым, уютно устроившись обнаженной в черном кресле так, как на одной из фотографий в отведенном ей конверте. Петр, приведя себя в порядок, присел на подлокотник и рассеянно погладил ее волосы – чтобы не выглядеть разочарованным в подруге любовником. Вернется Пашка, все пойдет по новой, поэтому не стоит разочаровывать девочку холодным обращением, она-то в чем виновата?
– Павел Иваныч, – сказала она с непонятной интонацией, – а почему вы Митьку Елагина не вышвырнете?
– По поводу?
– Девчонки говорили, он вашу супругу совсем задолбал, Ромео фиговый, так и пялится, так и норовит этак невзначай ручонками обнаглеть. Неприлично же.
– Что бы я без тебя делал, – сказал он, внутренне напрягшись, – одна ты озабочена моим имиджем…
– Нет, серьезно, – сказала Жанна с видом умудренной жизнью солидной женщины. – Ваше дело, как у вас там с ней, но нельзя же позволять все это на публике. Шепотки ползут. Жена Савельева – и какой-то шоферюга… Ущерб для репутации. Я сама сегодня видела…
– Сегодня?
– Ага. Открывал ей дверцу – и так, знаете, будто бы невзначай пальцами провел, прямо по шее, до самого выреза… Ее аж передернуло…
«Ну, ты у меня нарвешься, красавчик, – зло подумал Петр. – Говорили же тебе, предупреждали. По- мужски ты обещал завязать со всем этим…»
Он резко выпрямился, прошел к столу и нажал клавишу с надписью «Гараж»:
– Савельев. Елагин где?
– Павел Иваныч, вы ж сами его в Аннинск отправили, на три дня, – чуточку недоуменно отозвался дежурный. – Косарев при мне передавал ваше распоряжение…
– Ладно, отбой, – растерянно сказал Петр, нажав клавишу отбоя.
«Ну, Гульфик Лундгрен, ты у меня нарвался».
Его мобильник – чей номер, как растолковал Пашка, знали не более полудюжины человек во всем Шантарске – вдруг разразился пронзительной трелью, замигало зеленым прямоугольное окошечко.
Глава пятая
Как провожают пароходы…
– Я слушаю, – произнес Петр насколько мог уверенно, поглядывая искоса на непринужденно
