который как бы поглотил своими красками и узорами ее халат и огненную прическу. И дама исчезла. Но потом перевернулась на бок и возникла вновь.

Гости рассаживались.

И только тогда дама увидела Фрея.

– Господи, – сказала она. – Как живой!

Она указала трясущимся жирным пальцем на Фрея.

– Вот именно, – сказал по-английски Аркадий Юльевич.

Сказал с облегчением. Будто ждал узнавания и боялся, что оно не состоится.

– Папа меня предупреждал, – сказала дама и с трудом стала поднимать себя с дивана, который был так низок, что Андрей понял – надо помочь пожилой женщине. Но не мог заставить себя притронуться к ней.

Видно, те же чувства владели Фреем и Аркадием Юльевичем. Они также не двинулись с места.

Но помощь женщине пришла из-за тяжелой портьеры, что наполовину прикрывала высокое окно. Штора взметнулась, из-за нее выскочил высокий молодой мужчина в теннисном костюме и белой каскетке. У него было незначительное лицо, на котором запоминались черные усики.

– Моя дорогая, – сказал он по-английски. – Не придавай значения внешним проявлениям. Нам нужны доказательства.

Он потянул грузную старуху на себя и ловко перевернул ее так, что она прочно уселась на диване.

– Как точно, Серж, – сказала старуха. – Как точно!

Коротким округлым жестом она отправила молодого теннисиста за штору, и он исчез, лишь тяжелый бархат медленно покачивался, напоминая о скрытом за ним человеке.

Рука старухи продолжала движение по воздуху и замерла перед ее носом.

– Ну же, – приказала она. – Ну же!

Толстые пальцы в многочисленных золотых кольцах были живыми и независимыми от женщины существами.

– Владимир Ильич, – сказала женщина томно. – Вот моя рука.

Фрей подчинился приказу, но, хоть от него ждали поцелуя, отважился лишь на то, чтобы ухватить двумя пальцами кончики пальцев старухи.

– Очень рад, – сказал он. – Передай ей, Андрюша, что я здесь выступаю под псевдонимом Иванов.

Андрей перевел, чем смутил даму.

– И здесь ты тоже намерен скрываться? – спросила она.

– Я не хочу афишировать, – ответил Ильич.

– Сколько же тебе теперь лет?

– Это не важно, – сказал Ильич.

– Но ты настоящий?

– Я настоящий.

– И отпечатки пальцев?

– Все проверено, – вмешался в разговор Аркадий Юльевич. – Нет сомнений.

– Не исключено, – раздался голос молодого человека из-за шторы, – что ему пришили пальцы.

– Чьи пальцы? – не понял Андрей.

– Пальцы той мумии, что лежит на вашей Красной площади.

– С ума сойти! – обиделся Фрей. – Да вы посмотрите! Это мои собственные пальцы.

– Мне хотелось бы, чтобы все кончилось благополучно. Если вас поймают на лжи, то в первую очередь погибнет Владимир Ильич. Но и нам не поздоровится. Вы же знаете компанию моего папы. Они быстро раскусывают подделки.

– Разумеется, мадемуазель… фрекен Парвус, – согласился Аркадий Юльевич. – Но нам важно ваше мнение.

– Мое мнение? Оно мало кого интересует. Зато меня интересует, на какой процент я могу рассчитывать.

– Я полагал, что вы пошли на это ради принципов, ради высокой идеи.

– В эту высокую идею не верит никто, кроме двух или трех мастодонтов. Но у них железные сердца. Сердца коммунистов.

Андрей переводил беседу, осознавая, что меньше всех понимает, о чем и о ком речь. Впрочем, его это не должно интересовать – так больше шансов остаться живым и здоровым.

– Разговор о процентах может идти только после получения шкатулки, – твердо сказал Аркадий Юльевич. – Мы с вами не имеем представления о ее сегодняшней стоимости.

– Двадцать процентов, – сказал из-за шторы теннисист, и Андрей поспешно перевел реплику, получая удовольствие от этой гротесковой сцены.

– В крайнем случае, – сказал Аркадий Юльевич, оттеснив остальных от источника благодеяний, – мы отыщем объект и без вашей помощи, фрекен Парвус.

– А вот этого мы не допустим, – возразил голос из-за шторы. – Вы не дома, вы в Швеции, а здесь не выносят русскую мафию и русских проституток.

– Не имеем чести относиться к этим категориям! – вмешался в беседу Фрей. – Я не проститутка!

Он грассировал, как настоящий Ленин, но этого никто, кроме Андрея, не замечал.

– Спокойно, – остановила спор фрекен Парвус – это имя было Андрею знакомо, но не настолько, чтобы связать с ним конкретные воспоминания. Что-то из области ленинской эмиграции. – Если мы сейчас перессоримся, то вообще упустим единственный и, возможно, последний шанс. У вас есть соперники?

– Серьезных соперников нет, – соврал Аркадий Юльевич, который, конечно же, знал о конкурентах. – Но осторожность никогда не мешает.

– Даже если конкурентов нет, – согласилась с ним фрекен Парвус, – они в любой момент могут возникнуть.

Фрекен, или госпожа, Парвус была неглупой, хитрой женщиной, умеющей вцепиться в ситуацию и, вернее всего, добивавшейся своих целей – свидетельство чему молодой теннисист, явно ей преданный.

– Как же вы такого откопали! – На этот раз госпожа Парвус обращалась к Аркадию Юльевичу, вычислив, что именно он в тройке визитеров принимает решения. Почему-то это не понравилось Фрею, хотя, разумеется, госпожа Парвус была права.

– Я прошу вас, товарищи, – начал Ленин на безобразном школьном английском языке, которым, видно, овладел в задней комнате на Красной Пресне, – уважать лидера партии.

– Ого! – воскликнула старуха. – Заговорил! Скажи наконец, где тебя сделали?

– Я вас покидаю. – Для удобства Ленин перешел вновь на русский язык. – Занимайтесь своими интригами без меня. Я пришел сюда, выполняя волю партии, и не намерен подвергаться оскорблениям со стороны самозванцев и идиотов. Попрошу вас, Андрей, переводите как можно точнее и не стесняясь задеть их чувства.

Андрей с удовольствием перевел как можно ближе к оригиналу. Настолько близко, что Аркадий Юльевич в растерянности заметил:

– Нет смысла называть идиоткой уважаемую даму. Так мы ничего не добьемся.

– Вы перевели, Андрей? – спросил Фрей. – Тогда мы пошли.

Он потянул Андрея за рукав, и тот счел за лучшее подчиниться. Интересно, как большевики и охотники за драгоценностями будут выпутываться из трагикомической ситуации?

– Остановите его! – закричала госпожа Парвус, когда Фрей с Андреем достигли двери. – Кто у вас, в конце концов, хозяин?

– Распоряжаюсь здесь я, – ответил Аркадий Юльевич, который совершил стратегическую ошибку, переоценив свою роль, и не имел сил теперь от нее отказаться.

Аркадий Юльевич поднял руку и, указав перстом на Фрея, крикнул ему вслед:

– А ну немедленно вернитесь и не ставьте под угрозу наше дело! Я кому говорю?

Ленин уже был в передней, он стащил с вешалки свое пальто и, одеваясь, говорил:

– Распустились! Лучше бы я обратился непосредственно в ЦК Российской компартии. Вы как думаете?

– Не знаю, – сказал Андрей. – Вернее всего, вас бы там осмеяли.