нежеланием автора «с порога» раскрывать основную идею романа.
Интересные сведения о выборе Патриарших прудов как начального места действия в романе находим в воспоминаниях Елены Сергеевны Булгаковой. В феврале 1961 года она писала своему брату: «На днях будет ещё один 32-летний юбилей – день моего знакомства с Мишей. Это было на Масляной, у одних общих знакомых… Словом, мы встречались каждый день и, наконец, я взмолилась и сказала, что никуда не пойду, хочу выспаться, и чтобы Миша не звонил мне сегодня. И легла рано, чуть ли не в девять часов. Ночью (было около трёх, как оказалось потом) Оленька, которая всего этого не одобряла, конечно, разбудила меня: иди, тебя твой Булгаков зовёт к телефону… Я подошла. «Оденьтесь и выйдите на крыльцо», – загадочно сказал Миша, и, не объясняя ничего, только повторял эти слова… Под Оленькино ворчанье я оделась… и вышла на крылечко. Луна светит страшно ярко, Миша белый в её свете стоит у крыльца. Взял под руку и на все мои вопросы и смех – прикладывает палец ко рту и молчит, как пень. Ведёт через улицу, приводит на Патриаршие пруды, доводит до одного дерева и говорит, показывая на скамейку: здесь они увидели его в первый раз. – И опять – палец у рта, опять молчание…»
…Михаил Александрович Берлиоз… – В настоящей и в других редакциях этот герой романа именуется также Мирцевым, Крицким, Цыганским… Михаилом Яковлевичем, Антоном Антоновичем, Антоном Мироновичем, Владимиром Антоновичем, Владимиром Мироновичем, Марком Антоновичем, Борисом Петровичем, Григорием Александровичем… При доработке последней редакции Булгаков даже пытался именовать этого героя… Чайковским… Но всё-таки самое первое наименование героя – Берлиоз – оказалось и самым прочным: в последние месяцы жизни писатель вернулся вновь к нему. Безусловно, не случайно совпадение фамилии героя романа с фамилией композитора Гектора Берлиоза. Последний прославился своей «Фантастической симфонией», в которой тема адского шабаша раскрыта с исключительной выразительностью.
Высказывается множество предположений относительно прототипа этого героя. Следует заметить, что таковых слишком много, ибо в те времена «богоборцы» в сфере культуры доминировали. Можно лишь назвать наиболее «выдающихся» представителей из этой когорты, которые были помечены Булгаковым в его «списке врагов». Это – Авербах Л. Л., Блюм В. И., Кольцов М. Е.
Зловещий образ Берлиоза незначительно изменялся в процессе работы над романом.
…Всемиописа… – Писательское объединение именуется в романе и всемирным, и всесоюзным, и московским… Сокращения его также разнообразны: Всемиопис, Вседрупис, Миолит, Массолит…
…Иван Николаевич Попов… под псевдонимом Бездомный. – Он же – Безродный, Беспризорный, Покинутый, Понырев, Тешкин… Собирательный образ, хотя в первых редакциях романа явно просматриваются черты Демьяна Бедного. (См.: Н. Кузякина. Михаил Булгаков и Демьян Бедный. В сб.: М. А. Булгаков – драматург и художественная культура его времени. М., 1988, с. 392-410.)
…В Цыганские Грузины… – район Большой и Малой Грузинских улиц.
…большую антирелигиозную поэму… – Антирелигиозная пропаганда, которая велась средствами массовой информации в 20-е гг., вызывала у Булгакова чувство негодования и брезгливости к её инициаторам и исполнителям. Можно себе представить, какое чувство вызвало у Булгакова появление в печати весной 1925 года («Правда», апрель-май) «Нового завета без изъяна евангелиста Демьяна». Иисус Христос в этом опусе Бедного предстал человеком от рождения неполноценным, наделённым многими пороками. А заканчивался он так:
Точное суждение о Новом завете: Иисуса Христа никогда не было на свете. Так что некому было умирать и воскресать, Не о ком было Евангелия писать. Несомненно, «Евангелие от Демьяна» послужило, в ряду прочих причин, толчком к написанию романа о дьяволе. И, видимо, не без удовольствия Булгаков записал в своём дневнике «информацию» о придворном поэте: «…Демьян Бедный, выступая перед собранием красноармейцев, сказал: «Моя мать была блядь…»
Мысли Булгакова о Демьяне Бедном перекликались с мыслями Сергея Есенина, который в «Послании «евангелисту» Демьяну Бедному» писал:
Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил, Ты не задел Его своим пером нимало… Разбойник был, Иуда был, Тебя лишь только не хватало… Ты сгустки крови у Креста Копнул ноздрёй, как толстый боров, Ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов. И тут-то в аллею и вышел человек. – В одном из черновых набросков главы «Консультант с копытом» Воланд появляется на Патриарших прудах после следующей реплики Иванушки:
« – В самом деле, если бог вездесущ, то, спрашивается, зачем Моисею понадобилось на гору лезть, чтобы с ним беседовать? Превосходнейшим образом он мог с ним и внизу поговорить!»
Далее следовало:
«В это время и показался в аллее гражданин. Откуда он вышел? В этом-то весь и вопрос. Но и я на него ответить не могу…»
…Аннушка уже купила постное масло… – Прототипом легендарной Аннушки, многократно встречающейся впроизведениях Булгакова, послужила соседка Булгаковых, проживавшая с ними в доме на Садовой улице. Видимо, обитателям квартиры она доставляла много неприятных минут, потому и надолго запомнилась писателю. Упоминается она и в его дневнике. Так, 29 октября 1923 года Булгаков записал: «Сегодня впервые затопили. Я весь вечер потратил на замазывание окон. Первая топка ознаменовалась тем, что знаменитая Аннушка оставила на ночь окно в кухне настежь открытым. Я положительно не знаю, что делать со сволочью, что населяет эту квартиру».
