– Ну, как дела? Лучше? – спросил молодой без всякой иронии.

– Да, все прошло. Немного побаливает голова.

Старик залез в „Триумф', медленно поехал и сделал круг. Другой механик следил за задним колесом, присев на корточки, чтобы лучше видеть его в движении.

– Можно ехать, – сказал он. – Колесо, конечно, виляет, но до Авиньона доберетесь.

– Идут ли автобусы? – спросила Вероника.

– Да, но не в это время! И не здесь. Нужно идти к дороге № 7. А зачем вам автобусы? Вы что, не хотите ехать сами на машине? Но бояться же нечего, уверяю вас.

„Триумф' остановился около них.

– Эй, Пепе? Оно крутится, не так ли? Мадам боится.

– Я предпочитаю добираться до Авиньона автостопом, – объявила Вероника. – Наверняка, найдется кто-либо, кто подбросит меня.

Старик медленно вылез из машины, дружески пнул покрышку ногой.

– Хороший товар. Умеют они работать, эти англичане.

– Я бы предпочла подождать, – сказала Вероника. – Не потому, что боюсь, но как-то не доверяю, что ли.

Оба механика посмотрели на Дюваля. Они ждали, что он поставит жену на место. Он же муж. Ему решать. Но тут Вероника нарушила молчание.

– Я хочу посидеть, – сказала она. – Если кто-то поедет, предупредите меня.

И она неторопливо ушла, раскачивая сумочкой. Мужчины проводили ее взглядами.

– Да, она не очень-то сговорчива, – пробормотал старик. По-моему, она заблуждается. После того, как тебя скинет лошадь, нужно тотчас же на нее сесть. После автокатастрофы то же самое, иначе рискуешь разбиться.

– Я предпочитаю ей не перечить, – сказал Дюваль с покорной улыбкой. – Мы уже и так повздорили.

– Оба виноваты, – сказал молодой, смеясь.

– Точно. Хорошо. Я поехал вперед. Ей придется сесть в поезд до Авиньона. Сколько я вам должен?

Пока старик считал, молодой протер ветровое стекло. Он был настроен сочувственно и даже готов был признать, что у Дюваля не было иного выбора.

– Лучше, пожалуй, ехать одному. Когда Тони выедет на своей трехтонке, он доставит мадам на вокзал. Он всегда здесь останавливается.

– Не говорите больше о случившемся, – сказал Дюваль. – Как это глупо! Угораздило же меня!

– Идет, не будем больше об этом!

Счет был умеренным. Дюваль округлил сумму.

– Мы за ней присмотрим, – сказал старик. – Можете спокойно отправляться. Езжайте потихоньку.

Рукопожатья. Они безусловно думают, что у этого путника трудная жена. Если однажды их придется пригласить в свидетели, то они, скорее, будут держать его сторону.

Последний взгляд. Вероника стоит за дверью. Он неторопливо отчалил… Дорога еще черна… как его жизнь… но восток уже занялся обещанием дня.

У мэтра Тессие была замечательная седина, образующая на затылке беспорядочную пену. Это придавало ему сходство со стареющим актером или маститым музыкантом. На Лазурном Берегу никто не знал его настоящего занятия. Пока адвокат отдавал распоряжения секретарше, которая казалась голой в своем узеньком платьице, Дюваль сидел в широком кресле.

– Слушаю вас, месье Дюваль, – сказал адвокат, садясь за письменный стол, заваленный делами.

– О! – сказал Дюваль. – Речь идет об обычном разводе. Я женился в конце декабря… Впрочем сначала я должен вам кое-что объяснить…

Зазвонил телефон и мэтр Тессие долго слушал, подняв глаза к потолку и поигрывая пальцами свободной руки словно на пианино. Затем, зажав трубку между головой и плечом, сделал отметку о свидании и закончил разговор.

– Прошу прощения, месье Дюваль… Слушаю вас… погодите… Я бы просил вас очень коротко резюмировать разногласия между вами и супругой. Ваш жизненный путь… факты. Понятно? Ничего лишнего. У закона нет чувств. Дети?

– Нет.

– Мадам Дюваль не беременна?

– Нет.

– У вас, безусловно, есть доказательства измены?

– Измены нет.

Телефон зазвонил снова. Адвокат поднес трубку к уху округлым красивым жестом. Дюваль начал испытывать к нему недоверие. Впрочем, Рауль уже почувствовал недоброе, проходя через приемную. У него было впечатление, что он в гнезде врага. Как он мог забыть то время, когда вместе с товарищами в