настоящему времени превратились в одну из самых прибыльных форм международной преступности. Многие комментаторы ведут речь о нынешнем буме, как будто он возник лишь в последние годы. Это не так. Как сказала мне в Лионе Элизабет Грае, «все началось лет двадцать назад с краж старинных предметов, предназначенных для отправления религиозных обрядов, которые занимают важное место в хронике таких преступлений. Раньше люди были более религиозными и не подумали бы о таких проступках. Украсть что-то из церкви! Никто не осмеливался на это. Но времена меняются, и сейчас это стало обычным делом, как кража пепельницы в отеле!
Я считаю, что рост числа краж произведений искусства связан с кражами предметов религиозного поклонения. Я проработала на этом месте пять лет, и раньше в основном заполняла извещения на пропажу церковного имущества, сейчас их не так уж много. Многие церкви закрыты, а может быть, уже нечего воровать».
Она имеет в виду церкви на Западе. Но, как писал Роджер Бойс из Польши в лондонскую
Такова частично цена, которую экс-коммунистическим странам приходится платить за прелести демократии и свободы. Как рассказывал заместитель министра внутренних дел СССР Василий Трушин на Генеральной ассамблее в Оттаве в октябре 1990 года, в его стране первая международная кража шедевров искусства произошла шесть месяцев назад, когда из одного московского музея были выкрадены и переправлены на Запад несколько картин. «Это — одна из причин, по которым мы вступаем в Интерпол», — сказал он.
Кто же занимается этим новым, высокопрофессиональным, прекрасно организованным видом международной преступной деятельности, существующей сегодня?
«Это, как вы говорите, совсем другой по сравнению с внутренним уровень преступности, — объясняет мадам Г рае. — Сейчас, это, конечно, высокоорганизованный бизнес. Но, в основном, похищают обычные работы, не представляющие художественной ценности, которые часто можно увидеть в деревенской церкви или в обычном хорошем доме, а воруют их только из-за сиюминутной ценности и сбывают в течение двух-трех лет, а то и меньше, надежным покупателям. Как правило, эти работы даже не покидают пределов своей страны.
Но когда преступление переходит в разряд международных, тут уже видна разница между произведениями ремесленника и крупного мастера. Произведения первого воруют, чтобы открыто продать через короткое время на рынке, возможно, и за рубежом, так как автор не столь широко известен. Но что касается картин больших мастеров, тут преступник не уверен, что сможет продать их — в лучшем случае лет через двадцать или около того. Вот такие картины воруют по заказу. Я действительно не знаю, «заказывают» ли эти картины коллекционеры, или их забирают какие-нибудь особые организации, знающие, куда их поместить.
Похищение таких картин также имеет связь со многими преступлениями: наркотиками, терроризмом, отмыванием денег — а почему бы и нет?»
Вот три примера:
В воскресенье 18 марта 1990 года в ранний предрассветный час перед праздником Святого Патрика в Бостоне двое мужчин средних лет, одетые в полицейскую униформу, постучали в дверь черного хода в музей Стюарта Гарднера. Они сказали ночным охранникам, что расследуют случай нарушения порядка. Охранники, поверив им на слово, впустили их внутрь — и мгновенно оказались связанными с кляпами в рту. Затем, отключив сигнализацию и выдернув видеокассеты из телекамер наблюдения, пришельцы прошли мимо «Похищения Европы» Тициана, которую некоторые эксперты считают наиболее ценным шедевром в заокеанских коллекциях, и направились прямо в зал голландского и французского искусства.
Они забрали «Концерт» Вермеера (известно менее 40 работ этого голландского мастера, и только одна находится в частных руках — в королевской коллекции в Букингемском дворце), «Шторм в Галилейском море» Рембрандта (считается его единственным морским пейзажем), автопортрет Рембрандта, произведения Мане, Дега и семь других картин — плюс к этому самую старую вещь в музее — китайский бронзовый кубок династии Шань, сделанный примерно в 1200 году до н. э., и позолоченного деревянного орла с флагштока наполеоновского флага.
«Похоже, у жуликов был настоящий закупочный перечень, который возглавлял Вермеер, притом хороший Вермеер 1600-х годов — периода наивысшего расцвета его творчества», — комментирует Франклин Робинсон, эксперт по голландской живописи и директор Музея изобразительных искусств при школе дизайна на Род-Айленде. Улов составил как минимум $ 200 миллионов. Но отыскать не удалось ни одной вещи. В марте 1992 года ФБР настолько потеряло надежду, что поместило объявление в лондонской «Таймс», предлагая награду в 600 000 фунтов стерлингов за наводящую информацию, которая позволила бы арестовать похитителей, — что, как говорят, очень не понравилось Скотленд-Ярду.
В мае 1986 года из загородного дома в графстве Уиклоу в Ирландии было украдено 17 картин общей стоимостью 30 миллионов фунтов стерлингов, включая еще одного Вермеера («Женщина, пишущая письмо при служанке»), Гойю, Франса Гальса и Веласкеса. Они входили в большую коллекцию, подаренную Ирландии сэром Альфредом Бейтом.
Вскоре шесть картин было возвращено, но остальные одиннадцать так и не найдены до февраля 1990 года, когда в Турции при попытке продажи была обнаружена работа голландского мастера XVII века Габриэля Метцу. Мадам Грае и другие полицейские эксперты считают, что эта попытка продажи была вызвана стремлением добыть денег для «лояльных» добровольческих сил Ольстера — Ирландской анти-ИРА — полувоенной организации.
В июле 1990 года в один из будних дней, вскоре после того, как Лувр открылся, неизвестный грабитель перешагнул канат ограждения перед картиной Ренуара «Портрет женщины» и быстрыми взмахами бритвы вырезал картину из рамы. Шедевр был подключен к охранной сигнализации, но, как позднее объяснил Жак Саллуа, глава Министерства музеев во французской правительстве, вор действовал «с крайним проворством». На этой же неделе и тем же методом кто-то украл «Портрет Моналюччии» Эбера из небольшого музея Эбера и пейзаж Поля Ею из музея Карнавале. Министерство музеев оперативно распорядилось закрыть музей Эбера и еще четыре маленьких музея для индивидуальных посетителей: в будущем разрешено посещать их только группами в сопровождении гида.
Возможно, по численности группа Элизабет Грае невелика, но она играет роль обратно пропорциональную своим небольшим размерам.
«В среднем в год выдается около 200 извещений на розыск произведений искусства, — делится она. — Я это делаю не по своему желанию. Предполагается, чтобы НЦБ сначала делали запрос, а я ввела за правило выдавать извещение, даже если НЦБ не обратились ко мне. Мы понимаем, что страны-члены платят взносы и имеют право на помощь и оперативную информацию. Но в прошлом году я поняла, что мы публикуем извещения и обращаемся за международной помощью и в тех случаях, когда это не всегда оправдано.
И вот сейчас я выработала новые критерии. Во-первых, кража должна иметь международный характер. Иногда это трудно установить. Безусловно, если украдены Рембрандт или Вермеер, то кража автоматически приобретает международный резонанс из-за мастерства художника. Но в других случаях может не быть столь явной связи. И НЦБ должны производить свою собственную оценку. Они знают содержание своих уголовных дел, а я — нет.
Второй критерий — произведение действительно должно быть шедевром. Я уже не выдаю извещений на ювелирные изделия — кроме исключительных случаев, — потому что не считаю большинство из них произведениями искусства». (И тут она показала мне извещение по одному из таких «исключений». Это был крест, вырезанный из цельного изумруда, с тремя бриллиантами на каждом из четырех концов,
