Вот, наконец – земля! – чуть-чуть Видна меж небом и водой. Нам капитан: 'Еще опасен путь, Вон буруны, – вниманье, рулевой!' Но море позади, желаем мы прильнуть Чрез много дней к груди земной! Утес, но прочен и высок. Так доски прочь – настал наш срок! Парча летит над головой – Над каждым судном идол восстает! В восторге гимны мы поем, Суда в лагуну мы ведем Со славою и торжеством. Сто статуй мраморных сверкают белизной! Для каждой мы особый строим храм, Обводим прочной каменной стеной. Труд удалось окончить нам К закату; сели на песок сырой, Чтоб гимн воспеть своим делам! Но вдруг! Вокруг веселье, крик Донесся сквозь туман, И плот причалил в тот же миг С толпой островитян. 'На наши острова! – тут слышим мы, – Что на воде, как тучки спят, Гостеприимен храмов круг, Оливы вас листвой манят – Там место идолам!' – И тут очнулись мы, И трезвый вкруг себя бросаем взгляд: Теперь увидели – да поздно – Каким пустым, унылым, грозным Смотрелся груз принявший островок! Воззвали все: 'По кораблям! Навеки оставаться тут Дарам; великий кончен труд, Мы выполнили давний свой зарок! Восторг не омрачить!' – так закричали мы. Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков
Второй уж раз охота шла за мной Горами, низом, морем и рекой, И Австрия, послав голодных псов По всей округе рваться с поводков, Уже, хрипя, брала мой свежий след; Шесть дней я укрывался, как в дупле, Под акведука дряхлыми стенами, Где с Карло мы ловили малышами На сводах светляков, горящих крох – Они ползли сквозь свой любимый мох… Всех Карло предал, дружество скверня! Шесть дней кругом сновала солдатня, Я видел их; когда свалили прочь, И избавленья наступила ночь, То вспыхнул в небесах грозы запал Огнем сигнальным; смирно я лежал, Все о тебе, друг милый Меттерних, Я думал, о предателях лихих, И об ином, два дня; а голод рос, И нестерпимым стал; тут на покос Крестьяне из деревни прибрели; Я нравы знал своей родной земли – В Ломбардии, спеша к уборке нив, Берут с собой еду, на мулов нагрузив, Навесив колокольцы – веселить бедняг; Везут всегда с собой немало фляг С вином, от солнца их укрыв листвой; Ватагу мулов пропустил перед собой, И подождал, пока пройдет толпа Крестьян болтливых; а когда тропа Заполнилась их женами, идущими помочь, И дочерьми – все ждал, покуда прочь Они уйдут. Последней я метнул Вдогон перчатку, лишь ее одну Зовя спасти. Не вздрогнула она, Не закричала; сгорбилась спина, Кидает взгляд короткий в сторону мою, И видит, что я знак ей подаю. Меня скрывала старая ветла; Подняв перчатку, она ветви отвела И поспешила прочь, находку подхватив, Запрятав бережно ее себе за лиф. Пустынно стало; скорчился в кустах… Лишь за Италию я ощущаю страх.
