презирающій «классовую» шумиху и р?зко отд?ляющій «свои» планы отъ наивныхъ и «ненаучныхъ» нам?реній самого пролетаріата. Подобному вождю не страшны классовыя бури. Партійный жезлъ утишитъ волны.

С) Было-бы неправильнымъ отрицать всякое значеніе за соціалистической партіей въ парламент?. Въ отд?льныхъ случаяхъ политическая партія пролетаріата можетъ сод?йствовать его нам?реніямъ и облегчать его путь. Но для этого необходимо, чтобы соціалистическая партія отказалась отъ гегемоническихъ претензій и согласилась на бол?е скромную, но бол?е плодотворную роль — быть точной, посл?довательной истолковательницей подлинныхъ требованій класса.

Лагарделль хорошо выразилъ эту мысль: «...Роль партіи состоитъ въ объявленіи народной воли съ трибуны...» Она должна удовлетворяться ролью докладчика рабочихъ требованій».

Классъ можетъ жить безъ партійной организаціи. Партія, образовавшаяся изъ «сочувствующихъ» и жаждущихъ «придти на помощь», должна руководиться т?мъ, что представляется ц?лесообразнымъ классу, а не т?мъ, что могло бы служить ея собственному честолюбію.

Въ научной критической литератур?, посвященной анархизму до настоящаго времени пользуется прочнымъ кредитомъ уб?жденіе, что анархизмъ, категорически отрицающій современное государство и современное право, столь же категорически отрицаетъ «право» вообще и въ условіяхъ будущаго анархическаго строя.

Уб?жденіе это, являющееся совершеннымъ недоразум?ніемъ, поддерживается сл?дующими причинами.

1) Методологической невыясненностью самой проблемы о прав? и государств? въ анархическомъ ученіи.

2) Разнородностью опред?леній права и государства у анархистовъ и ихъ критиковъ.

3) Голословными и непродуманными заявленіями отд?льныхъ адептовъ анархизма. Одни въ безбрежной соціологической наивности уб?ждены, что «анархія» — означаетъ въ буквальномъ смысл? слова отсутствіе какого либо правового регулированія — полное «безначаліе». Другіе постулируютъ чудо внезапнаго и всеобщаго преображенія людей подъ вліяніемъ знакомства съ анархическимъ идеаломъ. Внезапнаго потому, что самый «осторожный» анархистъ, въ роде Корнелиссена, не мечтаетъ о подготовк? вс?хъ, безъ исключенія, къ будущему анархическому строю. Третьи, наконецъ, — таковымъ былъ когда-то авторъ этихъ строкъ — мечтаютъ о возможности, благодаря техническому прогрессу, создать условія внесоціальнаго существованія и т?мъ изб?жать ограничивающаго вліянія «права».

4) Общей предуб?жденностью, а часто и совершенной нев?жественностью критики, не дающей себ? труда всесторонне и объективно ознакомиться хотя-бы съ наибол?е выдающимися теченіями анархистской мысли.

5) Наконецъ, нарочитой тенденціозностью, густо окрашивающей, напр., еще со временъ Энгельса, всю «соціалистическую» критику[30].

Въ образцовомъ — во многихъ отношеніяхъ — изложеніи анархическихъ ученій Эльцбахера мы находимъ между прочимъ, сл?дующія строки: «Утверждаютъ, что анархизмъ отвергаетъ право, правовое принужденіе. — Если бы это было такъ, то ученія Прудона, Бакунина, Кропоткина, Тэкера и многія другія ученія, признаваемыя за анархистскія, нельзя было бы считать анархистскими... Говорятъ, что анархизмъ требуетъ уничтоженія государства, что онъ хочетъ стереть его съ лица земли, что онъ не желаетъ государства ни въ какой форм?, что онъ не желаетъ никакого правленія. — Если бы это было в?рно, то ученія Бакунина, Кропоткина и вс? т? ученія, которыя признаются анархистскими и не требуютъ уничтоженія государства, но только предвидятъ его, нельзя было бы считать анархистскими... Единственный общій признакъ анархическихъ ученій состоитъ въ отрицаніи государства для нашего будущаго. У Годвина, Прудона, Штирнера и Tэкера это отрицаніе им?етъ тотъ смыслъ, что они отвергаютъ государство безусловно, а потому и для нашего будущаго. Толстой отвергаетъ государство не безусловно, но лишь для нашего будущаго; наконецъ, у Бакунина и Кропоткина отрицаніе государства им?етъ тотъ смыслъ, что они предвидятъ, что въ прогрессивномъ развитіи челов?чества государство въ будущемъ исчезнетъ».

Ничего нельзя возразить противъ этихъ утвержденій — сухихъ, формальныхъ, но обоснованныхъ обширнымъ непредуб?жденнымъ изсл?дованіемъ.

Наоборотъ, и теоретическое разсужденіе и изученіе воззр?ній самихъ анархистовъ вполн? подтверждают заключенія Эльцбахера.

Интересующая насъ проблема обычно ставится такъ: найти условія существованія такого общества, гд? ничто — ни въ учрежденіяхъ, ни въ нравахъ — не ограничивало бы воли личности, гд? каждый былъ бы автономенъ, гд? законодателемъ, регуляторомъ поведенія была бы личная, а не коллективная воля въ любомъ ея выраженіи.

Анархизму предлагается задача — найти такой общественный строй, «въ которомъ не будетъ больше никакихъ начальниковъ, не будетъ оффиціальныхъ блюстителей нравственности, не будетъ ни тюремщиковъ, ни палачей, ни богатыхъ,ни б?дныхъ, а только люди, равные между собой въ правахъ, — братья, им?ющіе каждый свою ежедневную долю хл?ба насущнаго и живущіе въ любви и согласіи не въ силу пресловутаго повиновенія законамъ, сопровождаемаго страшными наказаніями для ослушниковъ, а въ силу всеобщаго уваженія интересовъ другихъ, въ силу научнаго сл?дованія законамъ природы». (Реклю. Анархія).

Какъ-же анархизмъ р?шаетъ подобную проблему?

Протесты противъ «государства», противъ «права государства», противъ «права, основаннаго на закон?» и пр. начались давно.

Съ «??? ?? ?????????????» (берегись оцезариться) Марка Аврелія, въ разнообразныхъ отт?нкахъ проходятъ они черезъ политическую литературу вс?хъ временъ. У Гердера они отлились въ настоящіе анархическіе перлы. «Милліоны людей живутъ на земномъ шар? безъ государства и тотъ, кто хочетъ быть счастливъ въ искуственномъ государств?, долженъ его искать тамъ-же, гд? дикарь; искать здоровья, душевныхъ силъ, благополучія своего дома и сердца не въ услугахъ государства, но въ себ?».

Соціологи показали въ своихъ изсл?дованіяхъ, что государство не является первоначальной формой челов?ческаго общежитія, что народы начинаютъ свою историческую жизнь съ «безгосударственнаго» состоянія. Государство является продуктомъ сложной культуры, отв?томъ на разнообразные запросы постепенно дифференцирующагося общества, одновременно и плодомъ завоеванія и результатомъ постепенно вырастающаго сознанія о выгодности и даже нравственности связи, солидарности между разрозненными членами хаотическаго ц?лаго.

Соціологи и политики показали намъ картину постепеннаго роста государства, захвата имъ т?хъ функцій, которыя первоначально принадлежали общественнымъ организаціямъ м?стнаго характера. И, если н?которыя изъ этихъ функцій, независимо отъ ихъ природы, технически выполнялись государствомъ съ большимъ совершенствомъ, то многія функціи исполнялись имъ неудовлетворительно и притомъ съ постояннымъ нарушеніемъ основныхъ правъ личности. Ч?мъ дал?е, т?мъ бол?е должно было претитъ это государственное всемогущество развитому чувству личнаго правосознанія.

Этотъ процессъ государственной гипертрофіи и въ противов?съ разложенія идеи «государственности» превосходно охарактеризованъ Дюркгеймомъ: «..Государственная власть... стремилась поглотить въ себ? вс? формы д?ятельности, носившія соціальный характеръ, и вн? ея осталась лишь пыль людская. Но тогда ей пришлось взять на себя огромное число функцій, для которыхъ она не годилась и которыя плохо исполняла. Много разъ уже было зам?чено, что ея страсть все захватывать равна только ея безсилію. Только бол?зненно перенапрягая свои силы, сум?ла она распространиться на вс? т? явленія, которыя отъ нея ускользаютъ и которыми она можетъ овлад?ть, лишь насилуя ихъ. Отсюда расточеніе силъ, въ которомъ ее упрекаютъ и которое д?йствительно не соотв?тствуетъ полученнымъ результатамъ. Съ другой стороны, частныя лица не подчинены бол?е никакому другому коллективу, кром? нея, такъ какъ она единственная организованная коллективность. Только черезъ посредство государства они чувствуютъ общество и свою