«Анархизмъ вовсе не значитъ — говорилъ Списъ — убійства, кражи, поджоги и т. п., а миръ и спокойствіе для вс?хъ». «
Наоборотъ, на неправильной почв? стоитъ «традиціонная анархическая» мысль.
«Нельзя осуществить свободу безъ разрушенія рабства — читаемъ мы въ «Хл?бъ и Воля» — а въ д?л? разрушенія, само собою разум?ется, перчатокъ над?вать не приходится». И мы совершенно согласны съ этимъ утверждениемъ. Конечно, бунтъ, революція, низложеніе ц?лаго порядка не могутъ обойтись безъ насилія и жертвъ. Но мы не можемъ согласиться съ сл?дующимъ за т?мъ воззваніемъ: «И не нужно бояться народа, не нужно бояться, что крестьянинъ, разъ сорвался съ ц?пи, пойдетъ и слишкомъ далеко, что ему не будетъ удержу. Не надо бояться «лишняго буйства» со стороны народа. По отношенію того класса, который в?ками угнеталъ его, онъ, какъ бы ни старался, не можетъ проявить «лишняго буйства». Какъ бы ни были жестоки въ день революціи угнетенные капиталомъ и властью, угнетатели все-таки останутся у нихъ въ долгу за муки, причиненныя имъ въ продолженіе долгихъ в?ковъ. Не надо бояться вс?хъ этихъ «страховъ».
Это — призывъ къ духу «погромному», который ничего общаго съ анархизмомъ им?ть не можетъ. И, помимо того, что призывъ этотъ напередъ санкціонируетъ любую безпринципность, онъ — безплоденъ именно въ анархическомъ смысл?, ибо на м?сто однихъ угнетателей воспитываетъ другихъ.
Лучшее р?шеніе проблемы «мести» и именно въ анархическомъ смысле дано Ницше.
«... Активный, наступающій, переступающій границы челов?къ — писалъ онъ — стоитъ всегда несравненно ближе къ справедливости, ч?мъ реактивный. Для него не необходимо такъ ложно, такъ предуб?жденно отнестись къ своему объекту, какъ это д?лаетъ или долженъ д?лать посл?дній... Во вс? времена агрессивный челов?къ, какъ бол?е сильный, бол?е спокойный, бол?е благородный, им?лъ бол?е свободный взоръ и бол?е чистую сов?сть. Наоборотъ, челов?къ мести на своей сов?сти им?етъ вымыслы нечистой сов?сти»... И въ другомъ м?ст?: «... Въ благородныхъ и сильныхъ людяхъ... большой запасъ пластической, творческой, исц?ляющей, дающей забвеніе силы... Какое глубокое уваженіе питаетъ благородный челов?къ даже къ своему врагу! А такое уваженіе — в?дь, мостъ къ любви... Самый врагъ — для него отличіе! Наоборотъ,... челов?къ, живущій злобой и местью, представляетъ врага себ? «злымъ» и, сд?лавъ это своимъ основнымъ уб?жденіемъ, создаетъ себ? иной, противоположный образъ «добраго»; это — онъ самъ!»
Конечно, это — отвлеченное р?шеніе проблемы, но оно наполнено именно т?мъ этическимъ содержаніемъ, которое отв?чаетъ подлинно свободному міросозерцанію.
Предъявляя чрезвычайно высокую требовательность по отношенію ко всему окружающему, анархистское міросозерцаніе т?мъ съ большей силой утверждаетъ и обязанности по отношенію къ самому анархизму, анархическій «долгъ», начало отв?тственности.
Идеалъ, должное — въ анархическомъ міровоззр?ніи занимаютъ доминирующее м?сто. Должное проникаетъ вс? частныя построенія анархизма. Анархизмъ, по существу, занятъ бол?е всего этической проблемой.
Поэтому, анархизмъ — не можетъ отказаться отъ основного принципа морали — сознанія долга. Посл?днее не выводится изъ опыта, оно — имманентно челов?ческой природ?. Эмпирическія данныя обусловливают лишь конкретное содержаніе нашего сознанія.
Анархическое содержаніе сознанія долга, отв?тственности передъ собой, предъ св?томъ своей сов?сти — высшее и благородн?йшее бремя, которое когда-либо челов?къ возлагалъ на себя.
Если, какъ я говорилъ выше, моя свобода — въ свобод? и радости другихъ, этимъ самымъ я постулирую содержаніе моего «долга» и моей «отв?тственности».
Я не см?ю отказаться отъ моей доли въ «зл?», меня окружающемъ. Я — повиненъ за все отчаяніе, за вс? преступленія, за голодъ и насильственную смерть, если они есть въ мір?. Только рабъ мирится съ существованіемъ рабовъ и вс?хъ хот?лъ бы вид?ть рабами. Рабъ, объявившій войну угнетателю — уже не рабъ.
Сознать въ себ? отв?тственность за вс?хъ, за все — значитъ призывать къ подвигу. И отв?тственность такая — не страшна. Наоборотъ, она напояетъ жизнь реальнымъ содержаніемъ, роднитъ каждое «я» съ другими, безсильнаго д?лаетъ активнымъ, творческимъ.
Наоборотъ, чувство безотв?тственности разрубаетъ связи и огораживаетъ отъ вс?хъ. Страшное въ жизни не перестаетъ быть страшнымъ, но становится невыносимымъ своимъ безсмысліемъ, ибо самой черной челов?ческой сов?сти не дано спокойно пировать на челов?ческихъ трупахъ.
Безотв?тственность неуклонно ведетъ къ личной гибели — сознанію своего безсилія и ненужности. Сильнымъ становится тотъ, кто береть на себя «гр?хъ міра».
И только свободное отъ мертваго догматизма, отъ в?ры въ непогр?шимость вождей и партій, идущее изъ глубинъ творческаго «я», в?рующее въ свободную активность личности — анархическое міросозерцаніе не побоится никакой отв?тственности передъ судомъ своей сов?сти. Поэтому, анархизмъ — необходимая форма нравственнаго отношенія къ жизни.
Изсл?дованіе практической д?ятельности или скор?е программы анархистовъ легко насъ уб?ждаеть въ томъ, что ригоризмъ ихъ носитъ часто вн?шній и поверхностный характеръ. Въ д?йствительности, и анархисты допускаютъ отступленія отъ непримиримой догмы и идутъ на компромиссы.
Фактически самый нетерпимый анархистъ не можетъ обойтись безъ компромисса — въ рамкахъ капиталистическаго строя. Не вс? анархисты слагаютъ свою голову на плах? и не вс? кончаютъ жизнь въ тюрьм?. Между т?мъ, казалось-бы, самая возможность мирнаго существованія анархиста въ буржуазномъ обществ?, изданія имъ органовъ печати, выступленія его въ собраніяхъ есть абсурдъ. Такое существованіе возможно только потому, что перманентнаго бунта, какъ перманентной революціи, не было и быть не можетъ. Не въ силу только инстинкта самосохраненія, или общественнаго инстинкта косности, но въ силу психо-физическихъ условій самаго челов?ческаго организма.
Періоды разрушенія см?няются моментами строительства; посл?дніе, независимо отъ ихъ характера, всегда несутъ съ собой изв?стное успокоенie, примиреніе, удовлетвореніе достигнутымъ. Это — лежитъ въ самой челов?ческой природ? и, докол? она сохраняетъ изв?стныя намъ сейчасъ ея особенности, это изм?ненію не подлежитъ. Особенность анархизма отъ прочихъ идеаловъ челов?чества заключается лишь въ томъ, что онъ никогда не можетъ остановиться на достигнутомъ, не мирится съ косностью, таитъ всегда въ себ? «безпокойство», не знаетъ конечныхъ ц?нностей. Но промежуточныя творческія ступени знаетъ и анархистъ. Доказательства этому мы найдемъ въ собственныхъ заявленіяхъ анархистовъ.
Кропоткинъ не в?рилъ прежде, повидимому, не в?ритъ и въ настоящее время, въ возможность непосредственнаго перехода отъ нашего дореволюціоннаго порядка къ коммунистическому строю. «Мы прекрасно знаемъ — читаемъ мы также въ сборник? «Хл?бъ и Воля» — что не завтра или посл?завтра осуществится въ Россіи анархизмъ, т.-е. безгосударственный соціализмъ». И дал?е: «Не конституція, какъ таковая, намъ нужна, такъ-какъ мы вообще противъ всякаго государства, а свобода слова, печати и собраній, чтобы мы могли посл?довательн?е вести нашу соціалистическую пропаганду и ускорить соціальную революцію».
Т?-же признанія мы найдемъ у Малатесты, Корнелиссена, Малато, Мерлино и др.
Разв? мы не знаемъ, что непримиримый анархическій догматизмъ не м?шалъ анархистамъ принимать д?ятельное участіе въ такихъ явленіяхъ, какъ буланжизмъ, дрейфусизмъ и пр., хотя об? стороны, казалось- бы далеки «д?лу» анархистовъ, а защита принциповъ демократіи и ц?лости буржуазной республики им?етъ мало общаго съ анархической «программой».
Разв? анархизмъ не уд?ляетъ чрезвычайно широкаго м?ста своимъ просв?тительнымъ задачамъ?
«Мы ничего не выигрываемъ — пишетъ Кропоткинъ въ «Р?чахъ бунтовщика» — изб?гая споровъ о «теоретическихъ вопросахъ»; наоборотъ, чтобы быть «практичными», мы должны ставить ихъ на обсужденіе и вс?ми силами оспаривать и защищать нашъ идеалъ анархическаго коммунизма... Мы должны ясно и точно опред?лить ц?ль, къ которой стремимся. И не только опред?лить эту ц?ль, но и подтвердить ее словомъ и д?ломъ, сд?лать достояніемъ всего народа, чтобъ въ день возстанія она вырвалась изъ вс?хъ устъ. Совершить эту работу гораздо необходим?е и трудн?е, ч?мъ это предполагаютъ; если ц?ль наша и стоитъ,
