полицейские в Брамли знакомы мне в лицо. А вас я, по-моему, раньше не видел.
Инспектор. Совершенно верно.
Берлинг. Итак, чем могу служить? Какая-нибудь загвоздка с ордером?
Инспектор. Нет, мистер Берлинг.
Берлинг (помолчав, с ноткой нетерпения). Ну а что же тогда вам нужно?
Инспектор. Мне нужны кое-какие сведения, мистер Берлинг, если позволите. Два часа назад в городской больнице умерла молодая женщина. Ее доставили туда сегодня днем уже при смерти: она выпила большое количество какого-то концентрированного дезинфицирующего раствора. Конечно, выжгла себе все внутренности.
Эрик (непроизвольно). О боже!
Инспектор. Да, она ужасно мучилась перед смертью. В больнице сделали все, чтобы спасти ее, но она скончалась. Самоубийство, конечно.
Берлинг (довольно нетерпеливо). Да-да. Ужасная история. Только я не совсем понимаю, инспектор, зачем вам понадобилось являться сюда и…
Инспектор (перебивая, внушительно). Я побывал в комнате, где она жила, и обнаружил там письмо и что-то вроде дневника. Как и многие другие молодые женщины, которым случается попасть в какую-нибудь неприятную передрягу, она была вынуждена менять — притом не раз — свое имя и фамилию. Но первоначальное, и настоящее, ее имя — Ева Смит.
Берлинг (задумчиво). Ева Смит?
Инспектор. Вы помните ее, мистер Берлинг?
Берлинг (медленно). Нет… Кажется, я где-то слыхал это имя… Ева Смит. Однако оно мне ничего не говорит. И я не понимаю, какое отношение это может иметь ко мне?
Инспектор. В свое время она работала на вашей фабрике.
Берлинг. Ах вот оно что! Так имейте в виду, что у нас работают сотни молодых женщин, причем их состав постоянно меняется.
Инспектор. Эта молодая женщина, Ева Смит, была довольно незаурядна. В комнате, где она жила, я нашел ее фотографию. Взгляните, может быть, фото поможет нам вспомнить ее? (Достает из кармана фотографию размером в почтовую открытку и подходит к Берлингу.) Джеральд и Эрик встают, чтобы тоже взглянуть на фотографию, но инспектор преграждает им путь. Оба неприятно удивлены этим. Берлинг пристально — узнавая — всматривается в фотографию, после чего инспектор снова прячет ее в карман.
Джеральд (не без раздражения). Инспектор, почему вы не показали фотографию девушки мне? У вас есть на то особая причина?
Инспектор (спокойно, пристально глядя на него). Может быть, и есть.
Эрик. Надо полагать, это и ко мне относится?
Инспектор. Да.
Джеральд. Представить себе не могу, что за причина.
Эрик. Я тоже.
Берлинг. Признаться, инспектор, я разделяю их недоумение.
Инспектор. Таков уж мой метод работы — в каждый момент я занимаюсь только одним человеком и одной линией расследования. Не то получится путаница.
Берлинг. Понятно. Пожалуй, в этом есть резон. (Беспокойно прохаживается взад и вперед, затем поворачивается.) Эрик, не подливай себе портвейна, тебе уже достаточно.
Инспектор все время смотрит на Берлинга, и тот наконец замечает это.
Инспектор. По-моему, вы теперь вспомнили Еву Смит, не правда ли, мистер Берлинг?
Берлинг. Да, вспомнил. Она была работницей у меня на фабрике, а потом я ее уволил.
Эрик. И из-за этого она покончила с собой? Когда ты ее уволил, папа?
Берлинг. Помолчи, Эрик, и не горячись. Девушка получила расчет года два назад. Было это, дай бог памяти, где-то в начале осени тысяча девятьсот десятого.
Инспектор. Да, в конце сентября тысяча девятьсот десятого года.
Берлинг. Правильно.
Джеральд. Простите, сэр, может быть, мне лучше удалиться?
Берлинг. Оставайтесь, Джеральд, меня ваше присутствие ничуть не стесняет. Инспектор, вы ведь тоже не возражаете, правда? Впрочем, мне следовало бы сначала разъяснить вам, что
