И снова посыпались поцелуи.
Тим таял в ее руках, улыбаясь и радуясь ее чистому и такому знакомому запаху. Но тут он вспомнил слова Мерлина: 'Что ты сделаешь, как только вернешься домой?'
- Где же ты был? Рассказывай!
- Я все тебе расскажу, Мама, но сначала ляг на спину и открой пошире глаза. Как можно шире.
- Но зачем? - руки ее продолжали ощупывать его глаза, нос, рот, словно она все никак не могла удостовериться, что вот он, Тим, прямо перед ней. Глаза, которые Тим так надеялся вылечить, смотрели на него… и сквозь него. У них уже появился молочный оттенок.
- Зачем, Тим?
Ему не хотелось отвечать - вдруг обещанное исцеление не состоялось бы. Он не думал, что Мерлин стал бы ему лгать - это скорее было бы в духе Сборщика податей, - но волшебник мог и ошибаться.
'Пожалуйста, пусть окажется, что он не ошибся!'
- Неважно. Я принес лекарство, но его совсем мало, так что лежи тихо и не двигайся.
- Я не понимаю.
Услышав ответ сына, Нелл, погруженная в темноту, подумала, что это мог бы сказать скорее не живой сын, а покойный отец.
- Ну просто знай, что я далеко ходил и много что пережил, чтобы добыть это снадобье. А теперь лежи смирно!
Она поступила так, как он велел, глядя на него своими слепыми глазами. Ее губы дрожали.
Дрожали и руки Тима. Он приказал им прекратить, и они, как ни странно, послушались. Тим набрал побольше воздуха, задержал дыхание и отвинтил крышечку с драгоценного пузырька. Он набрал все его содержимое в пипетку - его было совсем немного. Жидкость не заполнила короткую тонкую трубочку даже до середины. Он склонился над Нелл.
- Пообещай, что будешь лежать неподвижно, мама! Потому что капли, может быть, жгутся.
- Даже не шелохнусь, -прошептала она.
Одна капля в левый глаз.
- Ну что? -спросил он. - Жжется?
- Нет, -ответила она. - Прохладно и приятно. Пожалуйста, закапай и во второй глаз.
Тим капнул в правый глаз, потом сел, кусая губы. То ли молочный туман начал исчезать из ее глаз, то ли ему просто хотелось это увидеть.
- Видишь что-нибудь, мама?
- Нет, но… - тут у нее сперло дыхание, - я вижу свет, Тим! Свет!
Она попыталась было подняться на локтях, но Тим помешал ей. Закапал в глаза еще по капле. Оставалось лишь надеяться, что этого хватит, потому что пипетка опустела. Оно и к лучшему: когда Нелл вскрикнула, Тим от испуга уронил пипетку на пол.
- Мама! Мама, что с тобой?!
- О, Тим, о, мой милый,
А потом последовали минуты, которые в описаниях не нуждаются, ибо некоторые мгновения счастья и радости описать невозможно.
'Ты отдашь ей отцовский топор'.
Тим покопался за поясом, достал топор и положил на кровать рядом с матерью. Она посмотрела на топор (увидела по-настоящему, что все еще казалось чудом им обоим) и притронулась к рукояти, гладкой от долгих лет работы. Вопросительно посмотрела на Тима.
Тим лишь покачал головой, улыбаясь.
- Человек, который дал мне капли, сказал отдать его тебе. Вот и все.
- Кто, Тим? Что за человек?
- Это долгая история, и лучше ее рассказать за завтраком.
- Яичница! - воскликнула она, поднимаясь. - Из двенадцати яиц, а то и больше! И окорок из кладовой!
Все еще улыбаясь, Тим взял ее за плечи и мягко вернул на кровать.
- Яичницу с мясом я поджарю. Я даже их тебе принесу.
Тут Тим вспомнил про вдову.
- Пусть сай Смак позавтракает с нами. Просто удивительно, что все наши крики ее на разбудили.
- Она пришла, когда налетел ветер, и была на посту, пока не закончился буря: подкладывала поленья в огонь, - сказала Нелл. - Мы думали, ураган разрушит дом, но он устоял. Она, видно, так устала! Разбуди ее, Тим, но только осторожно.
Тим поцеловал маму в щеку и вышел из комнаты. Вдова спала у огня в кресле-качалке покойного Джека Росса, опустив на грудь подбородок и даже не посапывая от усталости. Тим легонько потряс ее за плечо. Голова вдовы замоталась из стороны в сторону и вернулась в исходное положение.
Жуткая догадка пронзила Тима. Он обошел кресло и стал перед вдовой. Увиденное отняло у него все силы и он упал на колени. Вуаль сорвали. Изуродованное, но когда-то такое красивое лицо вдовы безжизненно обмякло. Оставшийся глаз без всякого выражения вперился в Тима. Платье на груди было залито высохшей уже кровью: вдове перерезали горло от уха до уха.
Тим уж было собрался закричать, но тут чьи-то сильные руки схватили его за горло.
Берн Келлс прокрался в большую комнату из прихожей, где сидел на своем сундуке и пытался вспомнить, зачем убил старуху. Скорее всего из-за камина. Он две ночи трясся от холода под копной сена в амбаре Глухого Ринкона, а эта старая кошка, которая забивала голову его пасынку дурацкой ученостью, все это время сидела в тепле и уюте. Нечестно.
Он видел, как мальчик прошел в комнату матери. Слышал, как Нелл кричала от радости, и каждое ее восклицание вонзалось в него, как гвоздь.Не имела она права кричать ни от чего, кроме как от боли. В ней была причина всех его несчастий; это она околдовала его высокой грудью, тонкой талией, длинными волосами и смеющимися глазами. Он думал, что с годами ее власть над ним уменьшится, но этого не случилось. Наконец ему просто пришлось ей завладеть. А иначе зачем бы он убил своего лучшего и самого давнего друга?
А теперь еще явился этот мальчишка, из-за которого на него открыли охоту. И сучка-то была плоха, а щенок ее - еще хуже. И что это у него там за поясом? Боги, уж не револьвер ли? Где он раздобыл эту штуку?
Келлс душил Тима, пока мальчик не перестал отбиваться и не обвис, хрипя, в сильных руках лесоруба. Потом он вытащил пистоль из-за ремня Тима и отбросил в сторону.
- Больно много чести -стрелять в щенка, лезущего в чужие дела, - сказал Келлс. Его рот был прижат к самому уху Тима. Отстраненно - как будто все ощущения отступили куда-то вглубь его тела - Тим почувствовал, как борода отчима колет его кожу. - И ножа, которым я перерезал глотку той старой суке, ты не заслуживаешь. Огонь - вот что тебе полагается, щенок. Углей в очаге еще много. Хватит, чтобы поджарить тебе глаза и обуглить кожу на…
Раздался тихий, но увесистый звук, и внезапно душившие его руки исчезли. Тим повернулся, хватая ртом воздух, обжигавший его как огонь.
Келлс стоял возле кресла Большого Росса и с изумлением смотрел поверх головы Тима на очаг из серого бутового камня. Кровь капала на правый рукав его фланелевой рубашки лесоруба, на которой еще висели клочья сена после ночей, проведенных в сарае Глухого Ринкона. Над правым ухом у него торчало топорище. Нелл Росс стояла за ним, и ее ночная рубашка спереди была забрызгана кровью.
Медленно- медленно Большой Келлс развернулся к ней лицом. Он дотронулся до лезвия топора, всаженного в его голову, и протянул к ней горсть, полную крови.
- Я разрубила веревку, будь ты проклят! -прокричала Нелл ему в лицо, и, как будто сраженный этими словами, а не топором, Берн Келлс рухнул на пол мертвым.
Тим провел руками по лицу, будто пытаясь стереть память об этом ужасном видении… хотя уже в тот момент знал, что оно будет с ним до конца жизни.
