- Если я спрошу вас о человеке с синим кольцом, вытатуированном на щиколотке, это вам о чем-нибудь скажет?

Они переглянулись, и Черная Шляпа - Стротер - сказал:

- Каторга.

- И что же это за каторга? -Все это мне сразу не понравилось.

- Бильская каторга, -уточнил Пикенс, глядя на меня как на круглейшего из круглых идиотов. - Ты что, не знаешь ее? А еще стрелок.

- Городок Били -это же на запад отсюда. верно? - спросил я.

- Был когда-то, -сказал Стротер. - Теперь это Били, город-призрак. Пять лет назад через него прошли бандиты. Говорили, будто это люди Джона Фарсона, но я в это не верю. Куда там! Самые обычные бандиты, грош за дюжину. Когда-то там был аванпост ополчения - в те времена, когда у нас еще было ополчение, - и Бильской каторгой тоже заправляли они. Туда мировой судья отправлял воров, убийц и шулеров.

- И еще ведьм с колдунами, -вставил Пикенс. У него было выражение лица человека, вспоминающего старые добрые времена, когда поезда ходили по расписанию, а джинг-джанг, без сомнения, звонил куда чаще и из самых разных мест. - Тех, кто практиковал черную магию.

- А один раз поймали людоеда, -добавил Стротер. - Он свою жену съел.

Он сопроводил сообщение дурацким смешком, хотя неясно было, что именно его развеселило - сам факт поедания или отношения людоеда с жертвой.

- Этого-то парня повесили, -сказал Пикенс. Он откусил кусок жевательного табака и принялся его перемалывать своей внушительной челюстью.

Взгляд его по-прежнему туманили воспоминания о прекрасном прошлом.

- В те дни на Бильской каторге много кого вешали. Мы с папашей и мамашей несколько раз ездили посмотреть. Мамаша всегда брала с собой перекусить.

Он неторопливо, задумчиво кивнул.

- Да, много их было, много. И народу съезжалось полно. Там были балаганы и разные штукари, которые показывали хитрые штуки, вроде жонглирования. Иногда собачьи бои устраивали. Но главное-то, конечно, была виселица.

Он захихикал.

- Помню одного парня - он такую коммалу там сплясал, когда от падения его шея не…

- И какое отношение это имеет к татуировкам?

- А, -сказал Строттер, вспомнив, с чего начался разговор. - Их делали всем, кто трубил срок в Били, вот в чем тут дело. Я уж позабыл, то ли это делалось в наказание, то ли как опознавательный знак, на случай, если кто сбежит из рабочего отряда. Десять лет назад все это закончилось, и каторга закрылась. Вот почему бандиты смогли разгуляться там как следует: потому что ополчения-то там уже не было и каторга закрылась. Теперь нам приходится со всей этой швалью разбираться самим.

Он смерил меня с ног до головы вызывающим взглядом.

- Теперь Галаад не больно-то нам помогает. От Джона Фарсона толку было бы больше, и кое-кто уже готов отправить к нему на запад посланцев.

Наверно, он что-то увидел в моих глазах, потому что подобрался в кресле и добавил:

- Не я, само собой. Это уж нет. Я верю в честный закон и династию Эльда.

- Как и мы все, -присоединился к нему Пикенс, яростно кивая.

- А можете вы сказать, не отсидел ли кто из шахтеров на Бильской каторге до того, как та закрылась? - спросил я.

Стротер задумался ненадолго и сказал:

- Да есть такие. Не больше четверых из каждого десятка, так я скажу.

Позже я научился держать лицо, но то было в давние годы, и он, наверно, увидел мое уныние. И оно вызвало у него улыбку.

Сомневаюсь, понимал ли он, чего ему могла стоить эта улыбочка. Последние два дня выдались для меня нелегкими, и мысль о мальчике грузом давила мне на душу.

- А кто, по-твоему, согласится за гроши вырубать соль из этой вшивой дырки в земле? Образцовые граждане? -спросил Стротер.

Похоже было на то, что юному Биллу придется-таки взглянуть на нескольких солевиков. Оставалось надеяться, что тот, кого мы ищем, не в курсе, что мальчик видел только его татуировку в виде кольца.

- Когда я вернулся к камере, юный Билл лежал на тюфяках. Я подумал, что он спит, но при звуке моих шагов он сразу привстал.

Глаза его покраснели, а щеки были влажными. Он не спал - скорбел. Я вошел, сел подле него и приобнял за плечи.

Далось это мне нелегко - сострадание мне не чуждо, но выказывать его я никогда не умел. И я знал, каково это, потерять родных - в этом у юного Билл и юного Роланда было много общего.

- Доел конфеты? - спросил я.

- Нет, не хочу больше, - вздохнув, сказал он.

Ветер взвыл так, что от его порывов задрожало все здание. Потом слегка поутих.

- Ненавижу этот звук, - сказал мальчик. Джейми Декарри говорил то же самое, и это заставило меня улыбнуться. - И это место. Из-за него мне кажется, что я сделал что-то плохое.

- Это не так, - сказал я.

- Может и нет, но мне уже кажется, что пробыл здесь всю жизнь. В заперти. А если они не вернутся к ночи, сидеть мне придется дольше, так ведь?

- Я побуду с тобой. Если у кого-нибудь из помощников есть колода карт, мы можем поиграть в Быстрого Джека.

- Это для мелюзги, - мрачно ответил он.

- Ну тогда в Будь Начеку или в покер. Знаешь эти игры?

Мальчик покачал головой и стал тереть щеки, по которым опять катились слезы.

- Я тебя научу. Будем играть на спички.

- Я лучше послушаю ту историю, о которой вы говорили в хижине пастуха. Не помню уже, как она называется.

- ' Ветер сквозь замочную скважину', -сказал я, - но она длинная, Билл.

- Время у нас есть, так ведь?

С этим не поспоришь.

- И в ней есть страшные моменты. Мне это было в самый раз, когда мальчиком я лежал в кровати, а возле меня сидела мама, но тебе-то пришлось пройти через многое…

- Плевать, - сказал он, - истории заставляют людей забыться. Конечно, если это хорошие истории. А эта хорошая?

- Да. По крайней мере, я всегда так думал.

- Тогда рассказывайте, - он слабо улыбнулся, - я вам даже отдам две из трех крученок.

- Они все твои, но себе я сверну папиросу.

Я думал, с чего начать.

- Знаешь такие истории, которые начинаются со слов 'Однажды, когда дед твоего деда еще не появился на свет…'?

- Они все так начинаются. По крайней мере те, которые рассказывал мой па. До того, как сказал, что я уже слишком взрослый для историй.

- Человек никога не бывает слишком взрослым для историй, Билл. Мужчина, мальчик, девочка, женщина - никогда. Ради них мы живем.

- Правда?

- Да.

Я вытащил табак и папиросную бумагу. Скручивал медленно, потому что в те дни для меня это еще было в новинку.

Когда результат меня удовлетворил (то есть, отверстие для затяжек стало не больше игольного ушка), я зажег спичку о стену.

Билл сидел, скрестив ноги, на соломенных тюфяках. Взял одну из шоколадок, покрутил между пальцами