том, как она выглядела мертвой, а о том, как красива она была в моем раннем детстве, сидя возле меня на кровати в комнате с окнами из цветных стекол и читая мне книгу.
- Посмотри-ка, Роланд, -говорила она, -'это ушастики-путаники, сидят рядком и принюхиваются к воздуху. Они-то знают, верно?
- Да, -отвечал я, - ушастики знают!
- А что они такое знают? -спрашивала женщина, которую мне предстояло убить. - Что они знают, мой хороший?
- Они знают, что приближается ледовей, -отвечал я. К тому времени веки мои успевали отяжелеть, и несколько минут спустя я погружался в сон под музыку ее голоса.
Как погрузился и сейчас, под звуки ветра, усиливавшегося до ураганного.
Я проснулся с первыми лучами солнца от громких звуков: ДРЫНН! ДРЫНН! ДРРРЫНН!
Джейми все еще лежал, раскинувшись на спине, и похрапывал.
Я вытащил один из револьверов из кобуры, вышел из камеры через открытую дверь и потащился в сторону, откуда раздавался этот мощный звук.
Это был джинг-джанг, которым шериф Пиви так гордился.
Ответить на звонок было некому: шериф ушел ночевать домой, и офис был пуст.
Голый до пояса, с револьвером в руке и одетый лишь в подштанники и слинкум, в которых спал, - в камере было жарко, - я снял со стены слуховой раструб, засунул узкий конец в ухо и наклонился поближе к говорильной трубке.
- Да? Алло?
- Это еще кто такой? -проорали мне в ухо так громко, что в голову вонзился гвоздик боли.
В Галааде были джинг-джанги, - пожалуй, не меньше сотни еще работали, - но ни один не говорил так четко.
Сморщившись, я отодвинул раструб подальше, но голос, вырывавшийся из него. все равно был хорошо слышен.
- Алло! Алло! Проклятая богами хреновина! АЛЛО!
- Я слышу тебя, -сказал я. - Говори тише, ради твоего отца.
- Кто это?
Говорящий понизил голос настолько, что я смог поднести раструб чуть ближе к уху. Но не засунуть внутрь; второй раз я не собирался совершать эту ошибку.
- Помощник шерифа.
Мы с Джейми Декарри были кем угодно, только не помощниками, но обычно чем проще, тем лучше. Даже всегда лучше, полагаю я, если надо успокоить запаниковавшего человека по джинг-джангу.
- Где шериф Пиви?
- Дома, со своей женой. Еще, наверное. нет и пяти утра. А теперь скажи, кто ты, откуда говоришь и что случилось.
- Это Канфилд с Джефферсона. Я…
- С какого Джефферсона?
Я услышал позади шаги и обернулся, наполовину вскинув револьвер.
Но это был всего лишь Джейми, с всклокоченными со сна волосами.
Он тоже держал в руке револьвер и успел натянуть джинсы, хотя и был босиком.
- С ранчо Джефферсона, ты, деревенщина! Пришлите к нам шерифа, да побыстрее. Тут повсюду трупы! Убита вся семья Джефферсона, а еще повар и пастухи. Кругом кровь!
- Сколько? -спросил я.
- Может, пятнадцать человек. Может, двадцать. Кто их знает? - Канфилд из Джефферсона начал рыдать. -Они все в кусках. Тот, кто это над ними сотворил, не тронул собак, Рози и Мози. Они были в доме. Нам пришлось их пристрелить. Они лакали кровь и ели мозги.
Езды туда было колес десять, строго на север в сторону Соляных холмов.
С нами поехали шериф Пиви, Келлин Фрай - хороший помощник - и сын Фрая Викка.
Машинист, которого, как оказалось, звали Тревис, тоже отправился с нами, потому что он ночевал у Фраев.
Мы нещадно подгоняли лошадей, но все равно день был уже в разгаре. когда мы добрались до ранчо Джефферсона.
Хорошо хоть ветер, продолжавший усиливаться, дул нам в спину.
Пиви предположил, что Канфилд - 'кнут', то есть бродячий ковбой, не приписанный к какому-то конкретному ранчо.
Некоторые из них шли в бандиты, но большинство были честными ребятами, просто им не сиделось на одном месте.
Когда мы въехали в широкие ворота для скота с надписью 'ДЖЕФФЕРСОН' большими белыми буквами, с ним были еще два ковбоя, его товарищи.
Все трое сгрудились у изгороди из жердей, отгораживавшей загон для лошадей рядом с большим домом.
В полумиле к северу или около того на небольшом возвышении стоял барак.
С такого расстояния можно было разглядеть только две необычных вещи: дверь в южной стене барака стояла нараспашку, раскачиваясь туда-сюда под порывами щелочного ветра, и трупы двух больших черных собак лежали распростертыми на земле.
Мы спешились, и шериф Пиви пожал руки ковбоям, которые явно были страшно нам рады.
- Да, Билл Канфилд, вижу тебя, кнут ты этакий!
Самый высокий из трех снял шляпу и прижал ее к рубашке.
- Я уже больше не кнут. А может, и кнут, кто его теперь знает. Но какой-то срок я побыл Канфилдом с Джефферсона, так я и говорил каждому, кто звонил по этой чертовой говорилке, потому как в прошлом месяце я подписал уговор с хозяином. Старик Джефферсон сам поставил за меня отметку на стене, да только теперь он мертвый, как и все остальные.
Он сглотнул, и его кадык задвигался.
Щетина на его лице казалась очень темной на фоне белой кожи.
На груди его рубашки виднелась подсыхающая блевотина.
- Его жена и дочки тоже отправились на поляну в конце пути. Их можно узнать по длинным волосам и по… по… О, Человек-Иисусе, когда такое увидишь, так пожалеешь, что не родился слепым.
Он закрыл лицо шляпой и зарыдал.
Один из товарищей Канфилда сказал:
- Это что, стрелки, шериф? Что-то они больно молоды, чтобы таскать стволы, а?
- Забудь про них, -ответил Пиви. - Расскажите мне, как вы здесь оказались.
Канфилд опустил шляпу.
Из его покрасневших глаз текли слезы.
- Мы втроем были в Пустошах. Загоняли лошадей, что отбились от табуна, и устроились там на ночлег. Потом мы услышали на западе крики. Они нас пробудили от крепкого сна, потому что мы здорово устали. Потом выстрелы -два или три. Они стихли, и снова начались крики. И что-то… что-то большое - оно рычало и ревело.
Другой ковбой сказал:
