сквозь нее.

«Конечно, — подумал Ральф. — Точно так же эти приятели прошли сквозь закрытую дверь дома Мэй Лочер, после того как они проделали с ней то же самое».

За этим последовала мысль, исполненная такой простой и мрачной логики, что не поверить в нее не было никакой возможности: не пришельцы из космоса, не маленькие лысоголовые врачи, а Центурионы. Центурионы Эда Дипно. Они не похожи на римских воинов, какими их показывают в исторических фильмах типа «Спартак» или «Бен Гур», но это все равно Центурионы… Ведь так?

В шестнадцати или семнадцати футах над землей 'веревочкам Розали просто растворилась, превратившись в ничто.

Ральф опустил глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как карлик снял выцветший голубой платок с шеи собаки, а затем отпихнул Розали в сторону.

Ральф внимательнее присмотрелся к собаке и внутренне съежился. Ночной кошмар о Кэролайн повторялся с настойчивой жестокостью, и Ральф пытался подавить в себе крик ужаса, рвущийся на свободу.

«Правильно, Ральф, не кричи. Не следует этого делать, потому что если ты закричишь, то уже не сможешь остановиться — будешь кричать, пока не порвешь голосовые связки. Помни о Луизе, потому что теперь она рядом с тобой. Помни о Луизе и не кричи».

Да, но как трудно последовать этому совету, когда жуки, которые во сне выползали из головы Кэролайн, теперь извиваются черным потоком из ноздрей Розали.

«Но это не жуки. Я не знаю, что это такое, только не жуки».

Нет, не насекомые — просто еще один вид ауры. Кошмарное серое вещество, не жидкость и не газ, выкачивалось из Розали с каждым выдохом.

Оно не улетало прочь, а медленно окутывало ее отвратительной пеленой антисвета. Казалось, чернота вот-вот скроет собаку из вида. Ральф видел умоляющие, испуганные глаза животного, в то время как темнота сгущалась вокруг ее головы, начинала стекать вниз, обволакивая туловище и лапы. Это был саван, настоящий саван, и Ральф наблюдал, как Розали, у которой теперь была перерезана «веревочка», неумолимо плетет вокруг себя отравленный мешочек плаценты. Удивительная метаморфоза вызвала в памяти голос Эда Дипно, твердящего о Центурионах, крадущих зародышей прямо из утроб матерей и увозящих их в крытых грузовиках.

«Никогда не задумывался о том, что именно прячется под брезентом?» — спросил тогда Эд.

Доктор N3, ухмыляясь, смотрел на Розали. Затем, освободив узел платка, повязал его вокруг своей шеи, соорудив пышный свободный бант, делавший платок похожим на галстук богемного художника. Покончив с этим, он взглянул' на Ральфа и Луизу с выражением отвратительного благодушия на лице. «Вот так! — говорили его глаза. — Все-таки я сделал свое дело, и вы не смогли мне помешать, правильно?»

— Ну сделай же хоть что-нибудь, Ральф! Умоляю! Останови его! Слишком поздно, однако можно задать ему жару, прежде чем коротышка насладится видом умирающей Розали. Ральф был уверен, что Луиза не сможет воспроизвести режущим ударом поток голубого света, как это сделал он, но, вполне возможно, она начнет действовать иначе.

«Да — она сможет подстрелить его своим собственным способом».

Ральф не знал, откуда появилась такая уверенность, просто он знал, и все. Он обхватил Луизу за плечи, чтобы та взглянула на него, затем поднял правую руку. Он поджал пальцы, направляя указательный палец на лысоголового коротышку, похожего на мальчика-с-пальчика, играющего в соловьев-разбойников. Луиза ответила растерянным, непонимающим взглядом. Ральф ухватил ее за руку и снял перчатку.

— Ты! Ты, Луиза!

Она поняла и тут же подняла руку, вытянув указательный палец в детском жесте стрельбы: бах! бах!

Две компактные ромбовидные конфигурации серо-голубого цвета, идентичного окраске ее ауры, но немного ярче, слетели с кончика пальца Луизы и устремились к подножию холма.

Доктор N3, визгливо вскрикнув, подпрыгнул, держа сжатые кулаки на уровне плеч, каблуки его черных туфель врезались в ягодицы, когда первая из «пуль» прошла под ним. Она ударилась о землю, подскочила, как плоский камешек отскакивает от водной глади, и ударилась о кабину с табличкой «ЖЕНСКИЙ». На мгновение передняя часть кабины яростно вспыхнула, как недавно произошло с окном прачечной «Буль-буль».

Вторая серо-голубая пулька, ударившись о бедро лысоголевого, рикошетом отскочила в небо. Он завопил — высокий, бьющийся звук, казалось, червем извивался в голове Ральфа. Ральф заткнул уши руками, хотя знал, что это не поможет, и увидел, что Луиза делает то же самое. Он был уверен, что если вскоре визг не прекратится, его голова расколется на части. Доктор N3 упал на ковер из сосновых иголок рядом с Розали и стал кататься из стороны в сторону, завывая и держась за бедро, как делают маленькие дети, получив ушиб. Через несколько секунд крики начали смолкать, и коротышка поднялся на ноги. Глаза его яростно сверкали из-под белых бровей. Панама Билла съехала назад, а левая пола халата стала черной и дымилась.

Я доберусь до вас! Я доберусь до вас обоих! Проклятые Смертные! Я ДОБЕРУСЬ ДО ВАС ОБОИХ!

Он развернулся и побежал по тропинке, ведущей к площадке для игр и к теннисным кортам, его скачки напоминали бег астронавта по поверхности Луны.

Судя по скорости, вряд ли Луиза нанесла ему чувствительное повреждение. Луиза ухватилась за плечо Ральфа и тряхнула его. Ауры снова начали тускнеть.

— Дети! Оно направляется к детям!

Фигура женщины бледнела, растворяясь в воздухе, и это привело Ральфа в чувство. Он увидел, что Луиза вовсе не говорит, а неотрывно смотрит на него темными глазами.

— Я тебя не слышу! — крикнул он. — Луиза, я не слышу тебя!

— Ты что, оглох? Оно направляется к площадке для игр! К детям! Мы не можем позволить, чтобы пострадали дети!

Ральф тяжело вздохнул:

— Они не пострадают.

— Откуда такая уверенность?

— Не знаю. Просто уверен.

— Я подстрелила его. — Она поднесла палец к виску, как актриса, играющая роль самоубийцы. — Я подстрелила его из собственного пальца!

— Вот-вот. Еще и обожгла. Судя по его поведению, достаточно сильно. — Я больше не вижу красок, Ральф.

Он кивнул:

— Они приходят и уходят, как волны ночной радиостанции.

— Я не знаю, что и думать… Даже не понимаю, чего мне хочется, — Луиза всхлипнула, и Ральф обнял ее. Независимо от того, что происходило в его жизни прямо сейчас, один факт фиксировался четко и ясно: он означал — ' держать в объятиях женщину.

— Успокойся, — произнес Ральф, прижимаясь щекой к ее макушке. От волос исходил восхитительный аромат без примеси запаха фиксаторов, применяемых в парикмахерских, запаха, который был неотъемлем от аромата волос Кэролайн на протяжении последних десяти — пятнадцати лет их совместной жизни. — Давай на время забудем об этом.

Луиза взглянула на него. Ральф больше не мог видеть дымок, струящийся вокруг ее лица, но он знал, что дымок по-прежнему здесь. К тому же глаза Луизы были прекрасны и без такого дополнительного украшения.

— Для чего это, Ральф? Ты знаешь, для чего все это? Он покачал головой. В голове у него кружились обрывки головоломки — шляпы, врачи, жуки, лозунги протеста, куклы, которые, разбиваясь, разбрызгивают искусственную кровь, — не складывающиеся в единое целое. Но чаще всего с каким-то неумолимым постоянством повторялась бессмысленная фраза старины Дора: «Готовую булочку не испечь заново», И тут Ральфу пришла в голову мысль, что это не что иное, как истина.

Ральф, услышав грустное повизгивание, посмотрел в сторону холма.