автомобилем уже более двух месяцев. — К тому же мне не приходится мокнуть под дождем; на автобусной остановке есть навес. И даже скамья. Правда, там нет кабельного телевидения, но подождем еще годик.

— И все же… — протянул Лейдекер, с сомнением оглядывая «олдсмобиль».

— Последние пятнадцать лет я просидел за рулем письменного стола, но когда-то работал коммивояжером. Целые двадцать пять лет я проезжал по восемьсот миль в неделю. Когда же я осел в типографии, меня перестало тянуть к баранке. А с тех пор, как умерла моя жена, вообще не осталось причин садиться за руль. Меня вполне устраивает автобус.

Прозвучало правдоподобно: Ральфу не хотелось добавлять, что он все больше не доверяет как быстроте своих реакций, так и остроте зрения. Год назад, когда он возвращался из кино, мальчишка лет семи выбежал за мячом на проезжую часть, и, хотя Ральф ехал со скоростью не более двадцати миль в час, на протяжении двух ужасных секунд он был уверен, что собьет мальчугана. Конечно, этого не случилось, но с тех пор Ральф садился за руль считанное число раз.

Рассказывать это Джону не было необходимости.

— Ну что ж, дело ваше. — Лейдекер махнул рукой в сторону «олдсмобиля».

— Вы сможете зайти в участок завтра к часу дня, Ральф? Я буду там около полудня, так что смогу помочь. И угощу вас кофе, если пожелаете.

— Отлично. Спасибо, что подвезли.

— Пустяки. И еще одно… Ральф, уже открывший дверцу, обернулся к Лейдекеру, удивленно подняв брови.

Лейдекер посмотрел на свои руки, поерзал за рулем, кашлянул и, наконец, снова взглянул на Ральфа.

— Я просто хотел сказать, что вы держались молодцом, — произнес он.

— Для многих парней, даже лет на сорок моложе вас, такое небольшое приключение закончилось бы на операционном столе или в морге.

— Мне помогал мой ангел-хранитель, — улыбнулся Ральф, вспоминая свое удивление, когда понял, что за предмет находится у него в кармане куртки. — Вполне возможно, и все же на ночь проверьте, заперта ли ваша дверь.

Слышите?

Ральф с улыбкой кивнул. Заботливость Лейдекера тронула его.

— Обязательно, а если мне еще поможет и Мак-Говерн, все будет хорошо. «К тому же, — подумал он, — я всегда смогу спуститься вниз и проверить дверь еще раз, когда проснусь. Это произойдет через два с половиной часа после того, как я засну».

— Все обязательно будет хорошо, — сказал Лейдекер. — Никто из моих сотрудников не обрадовался, узнав, что Дипно снюхался с «Друзьями жизни», ведь он всегда производил приятное впечатление. Так бы мы и считали, не позвони вы в тот день, когда Дипно решил размяться, использовав свою жену в качестве боксерской груши.

Ральф кивнул.

— С другой стороны, мы и раньше сталкивались с такими парнями, в какой-то степени им присущ инстинкт саморазрушения. И этот процесс уже начался в Дипно. Он потерял жену, потерял работу… Вам об этом известно? — Да. Мне сообщила Элен.

— Теперь он теряет своих более умеренных последователей. Они отходят, как боевые истребители, возвращающиеся на базу, потому что у них кончилось горючее. Только не Эд — он пойдет дальше, несмотря ни на что. Думаю, ему удастся удержать некоторых из своих сторонников до выступления Сьюзен Дэй, но после него, по-моему, Дипно окажется в полном одиночестве.

— Вам не приходила в голову мысль, что он планирует что-то на пятницу?

Что он может попробовать расправиться со Сьюзен Дэй?

— Конечно, — ответил Лейдекер. — Мы обдумываем такую возможность.

Ральф был счастлив, что на этот раз входная дверь оказалась запертой.

Он устало поднялся по лестнице, казавшейся сегодня длиннее и мрачнее, чем когда-либо.

В комнатах, казалось, было невероятно тихо, несмотря на барабанную дробь дождя по крыше, а в воздухе словно застыл запах. Ральф подвинул стул к кухонному шкафу, вскарабкался на него и взглянул наверх, словно ожидая обнаружить там еще одного «Телохранителя»

— настоящий баллончик, тот, который он положил туда, проводив Элен и ее подружку Гретхен, — ив глубине души он действительно ожидал именно этого.

Однако на шкафу ничего не оказалось, кроме сломанной зубочистки, старого предохранителя и толстого слоя пыли.

Осторожно спустившись на пол, Ральф увидел грязные следы на сиденье, и куском бумажного полотенца протер его. Затем, поставив стул на место, прошел в гостиную. Он долго переводил взгляд с дивана на кресло, оттуда на старенький телевизор между двумя окнами, выходящими на Гаррис-авеню, а от телевизора — в дальний угол комнаты. Придя домой вчера, раздосадованный на Мак-Говерна за незапертую дверь, он принял куртку, висевшую на вешалке в том углу, за незваного гостя. Не стоит выкручиваться; он решил, что это Эд Дипно вздумал посетить его.

«Но ведь я никогда не вешаю куртку. Это одна из моих привычек — надеюсь, одна из немногих, — которая всегда раздражала Кэролайн. И если уж мне не удалось избавиться от нее при жизни Кэролайн, едва ли это произошло после ее смерти. Нет, это не я повесил куртку».

Ральф пересек гостиную, порылся в карманах серой кожаной куртки и выложил все найденное на телевизор. Из левого кармана он выудил лишь кошелек с мелочью, зато правый — даже без газового баллончика скорее напоминал бюро находок. Там была лимонная конфета в обертке; смятая рекламка пиццерии; батарейка; маленькая пустая коробочка, в которой когда-то пребывал яблочный пирожок из «Макдональдса»; его абонементная карточка из видеосалона Дэйва (карточка без вести пропала недели две назад, Ральф был уверен, что потерял ее); коробок спичек; смятые конфетные обертки… И свернутый листок голубой линованной бумаги.

Ральф развернул листок и прочитал единственное предложение, написанное дрожащим старческим почерком: «Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно — успеть бы все свершить, что предначертано судьбой».

Этой фразы оказалось вполне достаточно, чтобы убедить разум в том, что давно уже было известно его сердцу: Дорренс Марстеллар сидел на крыльце, когда Ральф вернулся из центра с вестернами, но он кое-что сделал, прежде чем усесться и ждать. Он поднялся наверх, снял с кухонного шкафа баллончик и положил его в правый карман куртки Ральфа: Он даже оставил свою «визитную карточку»: стихотворную строку, нацарапанную на листке из его записной книжки с расписанием движения самолетов. Затем, вместо того чтобы положить куртку на обычное место, старина Дор аккуратно повесил ее на вешалку.

Проделав это (готовую булочку не испечь заново), он вернулся на крыльцо и стал поджидать Ральфа.

Вчера вечером Ральф снова выговаривал Мак-Говерну за незапертую дверь, и Билл воспринял взбучку так же спокойно, как сам Ральф принимал недовольное ворчание Кэролайн из-за куртки, вечно бросаемой куда попало, но теперь он думал, что напрасно обвинял Билла. Старина Дор подобрал ключ… Или открыл дверь посредством колдовства. В данных обстоятельствах больше подходила магия. Потому что…

— Потому что, — низким голосом произнес Ральф, машинально возвращая на место всякую всячину, извлеченную из карманов. — Потому что он не только знал, что мне понадобится газовый баллончик; он знал, где найти его, и он знал, куда его положить.

Мурашки поползли у Ральфа по спине при этой мысли, а ум попытался отбросить идею целиком — назвав ее безумной, нелогичной, до которой способен додуматься только человек, страдающий бессонницей. Но все это не объясняло появления записки.

Ральф снова перечитал каракули на разлинованном листке: «Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно — успеть бы все свершить, что предначертано судьбой». Это был не его почерк, так же как «Кладбищенские ночи» были не его книгой.