сердца с тремя львами на ало-золотых полосах.

– Гм-м… – Хольгер погладил подбородок, стараясь сохранить спокойствие. – кажется, что-то я о нем слышал, но в точности не помню. Какое имя ты назвал?

– Я никакого не называл, – сказал Сарах. – Прости мне эту таинственность, но как его зовут, так и зовут. У него много сильных врагов, которые тут же ринулись бы по его следам, узнав, где он пребывает.

– Значит, тебе он друг?

Сарах сказал вежливо:

– Быть может, лучше будет, если мои побуждения останутся тайной. Не то чтобы я тебе не доверял, сэр Руперт, но у стен есть уши, и не только человеческие. А я чужой здесь – не только в этих краях, но и в этом времени.

– Что?!

Сарах зорко приглядывался к Хольгеру, словно ловя малейший оттенок его реакций:

– Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожает опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я оправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, – он тоскливо вздохнул. – Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое – на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, а востоке. И узнав еще, что о… Что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом.

Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать… Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом. Как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было бы неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз ничего не доказывало – рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его.

Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон – когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила – видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять… Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, а Моргана сопротивлялась этому изо всей своей мрачной мощи.

– Я не хотел бы показаться чрезмерно навязчивым, – начал Сарах, вежливо, – но любопытно мне, зачем ты странствуешь по этому беспокойному пограничью. Скажи мне, прошу тебя – где лежит твой Граустарк?

– К югу отсюда, – пробормотал Хольгер. – Я… я дал некие обеты. Дева-лебедь любезно согласилась помочь мне их исполнить.

Сарах поднял брови. Наверняка он не поверил ни единому слову Хольгера. Но вежливо улыбнулся ему:

– Может, споем развлечения ради? Ты наверняка знаешь песни, баллады, секстины и сможешь усладить ими мои уши, столь долго слушавшие лишь вой волков и ветра.

– Попробую, – сказал Хольгер, довольный переменой темы.

И они пели добрых несколько часов. При этом употребили огромное количество вина, дабы промочить глотки и освежить память. Сараху необыкновенно понравился перевод «Аульдланд Лад», на скорую руку сделанный Хольгером. Они подняли на ноги весь дом, когда вопя эту балладу, поддерживая друг друга, шатаясь, карабкались вверх по лестнице, чтобы наконец отойти ко сну.

На другой день, когда они шли в полдень к лавке Мартинуса, голова Хольгера трещала по всем швам. Алианора благоразумно помалкивала. Гуги они оставили с лошадьми на постоялом дворе – хозяин с утра поглядывал на них с нескрываемым подозрением. Видимо, у него уже случились неприятности с гостями, имевшими разветвленное генеалогическое древо и тощий кошелек.

Чародей вышел навстречу, широко улыбаясь:

– Видится, видится мне, ты заглядывал в кубок чаще, чем следовало, мой юный друг, – хихикнул он с неприятным превосходством, характерным для тех, чьи развлечения такого рода безвозвратно отошли в прошлое. – По счастью, у меня имеется весьма действенное и совсем недорогое снадобье, исцеляющее малярию, моровую язву, дурное настроение, мозоли ревматические боли, слезящиеся глаза, проказу и похмелье. Выпей-ка содержимое этого кубка… Ничуть не горько, верно ведь?

Его панацея действительно в мгновение ока уничтожила последствия вчерашних возлияний и Хольгер подумал: на этом лекарстве можно было бы нажить состояние в родном мире, если бы удалось раздобыть рецепт.

Мартинус принял важный вид. Прошелся по лавке, заложив руки за спину, уставясь в пол, потом сказал хмуро:

– Мне не удалось установить твою личность, сэр Хольгер. Все создания, которые могли бы мне в том помочь, не смогли явится на мой зов – кто-то преградил им дорогу мощным заклятьем. Это означает, что ты и в самом деле очень важная персона. Но враг не смог предусмотреть всего. Я сумел вызвать стремительных духов воздуха, даже Ариэля пригласил на консультацию и открыл с их помощью место, где покоится меч Кортана. Оно не столь уж далеко отсюда, но я бы в такое путешествие не пустился…

Сердце Хольгера заколотилось:

– Где?

Мартинус обернулся к Алианоре:

– Ты знаешь храм святого Гриммина-на-горе?

Она прикусила губку:

– Слышала о таком.

– Там лежит меч. Я думаю, его прятали в тех краях, на востоке, чтобы он был подальше от своего законного владельца; а храм святого Гриммина выбрали, чтобы до предела затруднить владельцу поиски, если он все же нападет на след, – маг помотал лысой головой. – Мой юный друг, не могу со спокойным сердцем советовать тебе ехать туда.

– Что это за место? – спросил Хольгер.

– Заброшенный храм в горах к северу отсюда. Сотни лет назад его возвели там миссионеры, надеявшиеся обратить в истинную веру тамошние дикие племена. И какое-то время там жила группа неофитов. Но потом на них напали, вырезали, и с тех пор церковь лежит в руинах. Говорят, что вождь нападавших осквернил алтарь человеческой жертвой, и здание утратило ореол, стало обиталищем злых духов и насылает беду. Теперь и дикари к нему близко не подходят.

– Хм… – Хольгер уставился в пол. Казалось, он держит на плечах весь мир. Безусловно, Мартинус не шутил.

А зачем, собственно, Хольгеру возвращаться домой? Что его туда влечет? Ну как же – приятели, воспоминания, знакомые, любимые пейзажи. Но если честно, там не осталось никого и ничего, достойного настоящей тоски. Война, голод, продажность, антигуманность. И если даже удастся вернуться, он может оказаться в том самом времени на том самом месте. А ведь там он и его друзья прижаты к земле огнем гитлеровцев, и шансов остаться в живых у них нет, остается лишь умирать со слабеющей надеждой, что они проживут столько, чтобы дать лодке достигнуть шведского берега.

Черт, и ведь все указывает на то, что тот мир не был ему родным. Его родина здесь, а там он пребывал