видим, а потом надеть их всего за несколько минут. Значит, это не он. Гью тоже оговорил себя, хотел спасти кого-то другого. Он сказал, что видел меня без шлема. А шлем я снял, когда спрашивал дорогу, и тут же надел, когда поднялась суматоха. Волк не смог бы увидеть меня с обнаженной головой – он в то время уносил ребенка. Точнее у н о с и л а. Гью видел меня с башни, он никак не мог оказаться в тот миг в доме той женщины. Леди Бланшефлор… – черт, как объяснить им, что грипп, которым она наверняка болеет, вызывается вирусом? – Леди Бланшефлор больна. Ни собаки, ни волки этой хворобой не болеют. если бы она обернулась волком, будучи больной, была бы чересчур слаба и не смогла бы двигаться так быстро и ловко. Если бы, приобретя облик волка, она выздоровела бы, это означало бы, что вирус… гм, демон, вызвавший болезнь… умер, оказавшись в зверином теле. И, вернувшись вновь в человечье обличье, она уже не страдала бы от кашля и жара, верно? Леди Бланшефлор вне подозрений.

Раймберг прижалась к стене, словно хотела исчезнуть в ней. Ее отец, полностью сломленный, вскрикнул и изогнулся в кресле, пытаясь прикоснуться к ней связанными руками.

– Нет, нет, нет… – заорал он.

Толпа заворчала и взвыла, словно среди нее оказались настоящие волки. люди медленно надвигались, ощетинившись оружием, вытянув к девушке руки.

Девушка упала на четвереньки. Ее лицо исказилось, преображаясь в

Звериную морду. Зрелище было жуткое.

– Раймберг! – крикнул Хольгер. – Не надо! Я не позволю им…

Рауль попытался проткнуть ее копьем. Хольгер отразил удар, перерубив древко пополам, Раймберг взвыла. Алианора подскочила к ней и схватила ее в объятья, почти преобразившуюся.

– Нет! Сестренка, возвращайся к нам! Он тебя спасет, обещаю!

Щелкнула пасть, но Алианора схватила губы зверя руками и натянула их на клыки, чтобы волк не мог укусить.

Вскоре ей удалось обуздать зверя, и он замер.

– Девочка, мы тебе добра желаем…

Толпа напирала всерьез, и Хольгер принялся за дело. Кулаком и ударами меча плашмя он свалил особенно запальчивых, и толпа поутихла. Люди ворчали, глядели исподлобья, но уважение к гиганту в доспехах поумерило их воинственность.

Хольгер обернулся к Раймберг. Она уже вернулась в человеческий облик, плача, прижалась к Алианоре:

– Я этого не хотела. Не хотела. Это на меня находит, и я… я так боялась, что меня сожгут… Отец Вальдебрун, моя душа погублена? Мне уже не уйти от адского пламени… Те дети так кричали…

Хольгер переглянулся со священником и сказал.

– Это болезнь. Девушка не виновата. И ничего тут не поделаешь.

Юв тупо смотрел перед собой.

– Я подозревал, что это она, – бормотал он.

– Когда волк пробежал мимо меня, я знал, где Бланшефлор, где Гью… и запер дверь. Я хотел… я думал, если удастся выждать, и она уедет в Вену…

– А почему бы и нет? – сказал Хольгер. – По-моему, отличный выход. Когда она окажется вдали от злых чар Серединного Мира, наваждение ослабнет. А пока, понятно, нужно ее хорошенько сторожить. Все может повториться…

– Это кончится, когда взойдет солнце, и ее душа проснется, душа человека, – сказал священник. – Тогда ей понадобится утешение…

– До сих пор ни один ребенок не погиб, – сказал Хольгер. – Ее отец заплатил возмещение тем, чьи дети были поранены, тем, кто понес какой-либо урон. Отправьте ее в Вену как можно быстрее. Думаю, она выздоровеет, отдалившись миль на сто. А в Империи никто ничего не должен знать.

Рауль – синяк у него под глазом уже наливался черным – упал в ноги сэра Юва, а Одо, хлюпая расквашенным носом, пытался развязать крепко затянутые узлы.

– Прости нас, господи! – сказал пастух.

Юв слабо усмехнулся:

– Боюсь, это я должен молить вас о прощении. И прежде других – тебя, сэр Хольгер.

Раймберг подняла мокрые от слез лицо:

– З-заберите меня отсюда! Чую, темнота вновь подступает. Заприте меня где-нибудь до рассвета. Свяжите меня, – она протянула руки к веревкам, снятым с ее отца. – Днем, сэр рыцарь, я найду слова благодарности… Ты спас мою душу.

Фродарт крикнул, обнимая ноги Хольгера:

– Заступник вернулся!

– О господи, отстаньте вы от меня с этим вздором, – запротестовал датчанин. – Я теперь не могу слезливых сцен, а сюда приехал исключительно затем, чтобы выпросить немного еды. Может, и глоток вина отыщется?

Хольгер чувствовал себя в Лурвилле довольно неловко. И не только оттого, что следовало побыстрее отправляться на поиски эксперта-мага, пока фея Моргана не измыслила очередной каверзы. Семья Юва, разумеется, была ему благодарна, но не стоило и дальше вмешиваться в их частную жизнь. Жители городка преисполнились самой искренней сердечности – Хольгер за порог не мог ступить, тут же оказался в толпе поклонников. Леди Бланшефлор уговорила его возложить на нее руки и через пару часов была уже на ногах, совершенно здоровая. Она выздоровела бы и так – кризис миновал. Живое воображение Хольгера тут же нарисовало картину, как ему придется

Заниматься каждым случаем ревматизма и гриппа на десяток миль в округе. Учитывая все это, они задержались всего на сутки и утром пустились в путь. Сэр Юв просил Алианору принять от него в подарок верховую лошадь, и она с удовольствием согласилась. С еще большим удовольствием они приняли бы немного денег – но, разумеется, ни один уважающий себя рыцарь и заикнуться об этом не мог.

Несколько следующих дней прошли превосходно. Они ехали лесами и долинами, искали укрытия, когда начинался дождь, останавливались у рек и озер ловить рыбу и купаться. Иногда мелькали среди ветвей белая фигурка лесной нимфы, порой золотистый грифон проплывал высоко в небе. Но обитатели Серединного Мира оставили их в покое.

Лишь Алианора, милая веселая, оставляла желать лучшего в качестве дорожного товарища. Ее лебединая туника, чистая и белоснежная, никогда непачкавшаяся, повергла Хольгера в изумление – он не смог освободиться от впечатления, что это вторая кожа девушки. Правда, Алианора имела привычку беззаботно сбрасывать ее на глазах Хольгера, едва им попадалась речка или заводь – что надолго выбивало Хольгера из равновесия. А время от времени появлялись ее лесные приятели. Белка, что принесла в подарок ягоды, была еще ничего, но когда в лагерь заявился лев и положил к ногам Алианоры только что пойманного оленя, нервы Хольгера добрых полчаса были натянуты, как струны. А потом еще пришлось рассказывать ей все о себе, своем происхождении и планах на будущее. Нет, она все поняла, но…

Но подлинные сложности – это отношение девушки к нему. Черт побери, он вообще не собирался ничего начинать! Забавы на сеновале с кем-то вроде Меривен или феи Морганы – это одно, Алианора – совсем другое. Хольгер собирался возвратиться в свой мир при первой подвернувшейся оказии, и в этой ситуации роман меж ними не сулил ничего хорошего обоим. Хольгер хотел остаться джентльменом, но Алианора ничуть не стремилась помочь ему в этом. С робкой, патетичной надеждой шла напролом.

Как– то вечером Хольгер отвел Гуги в сторонку. Перед этим он долго целовал Алианору на ночь и собрал всю силу воли, чтобы этим и ограничиться.

– Гуги, – сказал он, – ты ведь видишь, что происходит у меня с Алианорой.

– Что у меня глаз нету? – оскорбился гном.

– И пускай происходит. Она слишком долго имела в друзьях одно лесное зверье да мой народ.

– Но… ты же раньше предупреждал, чтобы я не вздумал к ней приставать.

– Тогда я еще не знал. А теперь вижу, ты ей как нельзя лучше подходишь. Девушке нужен парень. Вы с ней могли бы стать царем и царицей наших лесов. Все бы вам только рады были.

– Эх, вижу я, помощи от тебя не дождешься… Гуги был уязвлен: