Основательный, крытый соломой дом из ошкуренных бревен солидный хлев свидетельствовали, что хозяин – человек зажиточный. Но из трубы не поднимался дым, а на подворье было тихо и пусто – только ворон сказал, насмешливо каркая.

Гуги показал на дорогу:

– По следам видно – хозяин пару дней назад всю скотину в город погнал. Но отчего бы вдруг?

Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь зеленые кроны, вдруг показались Хольгеру холодными.

К вечеру выехали на открытое пространство. Перед ними раскинулись поля созревающей пшеницы, явно принадлежавшие жителям близкой деревни. Солнце уже скрылось за лесом, черной полосой выделявшимся на алом фоне гаснущего заката. На востоке заблестели над горами первые звезды. Было еще довольно светло, и Хольгер рассмотрел примерно в миле впереди облако пыли на дороге. Он причмокнул, и папиллон пустился рысью. Алианора, забавы ради гонявшаяся за прилетевшими с заходом солнца нетопырями, тут же опускались на седло позади Хольгера и приняла человеческий облик.

– Не нужно беспокоить этих людей нашими бедами, – сказала она. – У них наверняка свои хлопоты и свои страхи.

Большой нос Гуги втянул воздух:

– Скотину и овец загоняют за стены. Ну и запашок! Только есть тут что-то такое… Когда человек боится, пот пахнет острее. И еще чего-то, диковинный след, нелюдской… – он теснее прижался к груди Хольгера.

Стадо было огромное, дорога оказалась ему тесна. То тут, то там коровы и овцы выбегали на поля. Сновавшие вокруг мальчишки и псы загоняли ошалевшую скотину обратно в стадо, вытаптывая в пшенице настоящие тропинки. Что-то случилось, подумал Хольгер, оттого-то они так и спешат. Он натянул поводья – дорогу загородили несколько крестьян с копьями. Это были кряжистые, светлокожие люди, бородатые и длинноволосые, в длинных кафтанах из грубой шерсти и штанах, перевитых ремнями постолов. Они выглядели спокойными по натуре, но в голосах их, когда они спросили Хольгера о его имени, звучали беспокойство и страх.

– Сэр Хольгер из Дании с двумя друзьями, – сказал он. Не смысла рассказывать всю правду, чересчур сложную для них. – Намерения у нас мирные, мы хотели бы найти ночлег.

– Хольгер? – рослый мужчина средних лет, казавшийся их вожаком, опустил копье и почесал в затылке. – Где я слышал это имя или похожее?

Мужчины зашептались, но никто из них не пришел на помощь вожаку – нужно было думать о стаде.

– Вряд ли вы слышали обо мне, – сказал Хольгер. – это кто-то другой. Я издалека, здесь проездом.

– Ну что ж, господин, приветствую вас в Лувилле, – сказал вожак. -

Боюсь в недоброе вы прибыли время, но все равно сэр Юв рад будет вас видеть… Эй вы! Поворотите ту паршивую яловицу, пока не забежала в соседнее графство… Меня зовут Рауль, господин. Простите нам это столпотворение на дороге.

– Что случилось? – спросила Алианора. – Я вижу, вы загоняете свою скотину на ночь за городские стены, а ведь загонов там для нее не найдется.

Хольгер услышал как старик вполголоса прохаживается по адресу «этих заграничных путешественников и их скандально раздетых дамочек». Но тут же кто-то прервал его:

– Я о ней слышал, дедуля. Это дева-лебедь, она живет на северо-западе. Говорят, она очень добрая.

Хольгер внимательно прислушался к словам Рауля:

– Да, господин, уже два дня мы сбиваем всю скотину в одно стадо и пасем все вместе, а к ночи загоняем в город. И сами там прячемся. С наступлением сумерек никто и носу за ворота не высунет. По округе рыщет волколак.

– Что ты сказал? – охнул Гуги. – Оборотень?

– Вот именно. В последние годы многое шло не так, как следовало бы. Что ни хозяйство – несчастье за несчастьем. Этой весной мой собственный топор сорвался и поранил мне ногу, а потом тоже случилось с моим старшим. Три недели мы провалялись – в самый сев! В каждой семье – что-нибудь вроде. Говорят, это идет из-за гор, от Серединного Мира. Чернокнижье набрало такую силу, что достает до нас и все обращает в зло. Так у нас болтают. – Рауль перекрестился. – Как знать… А самое скверное луп-гаро. «волк – оборотень (франц.), соответствует волколаку русских сказок». Господи Иисусе защити нас!

– А не может это оказаться обычный волк? – спросила Алианора.

– Я часто слышала, как люди пускали слух о волколаке, а потом выяснилось, что это обычный зверь, только очень большой и хитрый.

– Может быть, – сказал Рауль холодно. – Только никак не понять, как это обычный зверь выломал столько ворот и открыл столько замков. Обычные волки не убивают для забавы по дюжине овец зараз, как ласки это делают в курятнике. А вчера ночью Пьер Бигфут и его жена Берта сидели дома… Это в трех милях отсюда, в лесу. Серый выбил окно, прыгнул внутрь и схватил ребенка из колыбельки. Пьер его ударил серпом и клянется, что железо прошло сквозь волка, как сквозь туман. А Берта его сгоряча трахнула старой серебряной ложкой, памятью бабкиной. Вот тогда он бросил ребенка – слава богу, не покалечил! – и выпрыгнул в окно. Вот я и спрашиваю: обычный это волк?

– Нет, – тихо, испуганно сказала Алианора. Рауль сплюнул:

– Вот мы и будем спать за стенами, пока опасность не минует, а волк пусть рыщет по пустому лесу. Может, мы отыщем, кто это меняет шкуру, и спалим его на костре, – и добавил учтиво: – Очень все это некстати для сэра Юва, он сейчас снаряжает свою дочку Раймберг в путешествие на запад она должна обвенчаться в Вене с третьим сыном маркграфа. Мы молимся, чтоб побыстрее пришел конец нашим бедам.

– Наш господин, увы, не сможет принять тебя так, как ты заслуживаешь, сэр Хольгер, – сказал какой-то парень. – Он будет всю ночь, сэр Хольгер ходить дозором по стенам, чтобы волк не перескочил внутрь. А госпожа Бланшефлон не поднимается с постели, она больна. Но сын их и дочь сделают все, чтобы принять тебя достойно.

Хольгер подумал, что и ему следовало бы вставать на стражу. Но побоялся, что уснет – позади бессонная ночь и день в седле. Когда Папиллон неспешно зашагал впереди стада, датчанин попросил Алианору рассказать подробнее про свалившуюся на сельчан напасть.

– Есть два способа для человека превратиться в зверя, – сказала она. – Один – это заклятья, наложенные на обычных людей. Как моя туника из перьев. Второй способ гораздо более мрачный. Иные люди рождаются на свет, имея двойную сущность, и чары здесь ни при чем. Или другим зверем… что ни ночь. В человеческом обличье он приятный и рассудительный, а в облике зверя сеет смерть, пока не утолит жажду крови или не вернется в человеческий вид из страха перед разоблачением. Трудно их победить – их раны заживают в одно мгновенье. Только серебро причиняет им боль, только серебряным оружием их можно убить. Но от такого оружия он ускользает быстрее, чем любой настоящий зверь.

Человека, что ни ночь, охватывает желание стать медведем, или диким котом или волком. – Все не совсем так. Тот парень прав – это может быть кто-то из них. Небольшая примесь крови в человеческих жилах может дремать всю жизнь, если окажется слишком слабой, чтобы проявить себя. Но сейчас чернокнижье набрало силу и могло пробудить спящего демона.

– И пусть поможет бог тому, кто этим перепуганным селянам покажется волком, – буркнул Гуги.

Хольгер ехал к городским воротам в угрюмом раздумье. Был во всем этом свой смысл, хотя и диковинный, как большинство управляющих этим миром законов. Волколачество – скорее всего набор унаследованных генов. Если набор этот оказался полным, человек несознательно умирал, как только его отец обнаруживал в колыбельке волчонка. Если набор был «некомплектным», тенденция к смене облика слабела. У этого несчастного крестьянина

Дремавшее в нем проклятье никогда до того себя не проявляло. До времени, когда из-за гор повеяло магией Серединного Мира, и она разбудила связанные с волколачеством процесс – биологические или химические.

Хольгер всматривался в темноту. Городок окружен был мощным палисадом с узкой галереей, по которой будет ходить сегодня ночью сэр Юв. Внутри теснились узкие деревянные домишки. Двухэтажные попадались редко. Кривые улочки были обычными тропинками, немощеными и пыльными, усеянными навозом. Ведущая в ворота «главная улица» оказалась лишь самую чуточку шире и прямее. Въехав в ворота, Хольгер стал