Даже мозг с замедленными реакциями найдет ответ, имея сотни лет упражнений. Ребенку хватило бы нескольких минут, а этот бегемот затратит часы. Но великан, похоже, неплохо умел концентрировать умысел. Он сидел, зажмурившись, бормоча что-то, размеренно покачиваясь. Костер прогорел, но было еще темно, и гигант казался бесформенной тенью.

Гуги потянул Хольгера за штаны и шепнул жадно:

– Не забудь о золоте!

– И о проклятье, что на нем лежит, – добавила Алианора. – Боюсь, если даже мы победим, то не честно…

Но Хольгера, прагматика до мозга костей, эта сторона вопроса не занимала ничуть. Только святой может бороться со злом абсолютно чистыми руками. Великан-каннибал приплелся сюда незваным и вряд ли будет большим грехом обмануть его ради спасения жизни Алианоры.

И все же… Проклятье – из тех вещей, которыми не пренебрегают. По спине у Хольгера пробежали мурашки. Откуда-то он знал, что победа над великаном может оказаться похуже поражения.

– Готово! Я нашел разгадку, рыцарь. Две канарейки по двести килограммов каждая!

Хольгер вздохнул. Что ж, когда-то приходится и проигрывать.

– Молодец, Юмбо. Третья загадка…

Великан перестал злорадно потирать ручищи:

– Не называй меня Юмбо!

– А почему?

– Потому что мое имя – Беламор. Ужасное имя, его надолго запомнят множество вдов, множество сирот, множество в щепки разнесенных деревень. Называй меня моим подлинным именем.

– Ну видишь ли, там, откуда я пришел, «Юмбо» – это вежливое обращение… – и еще минут пятнадцать Хольгер плел какую-то невероятную историю.

Наконец великан решительно перебил его:

– Последнюю загадку! И поспеши, иначе растопчу!

– Ишь ты… Как хочешь. Ответь, что это: зеленое, имеет колеса и растет около дома?

– Как? – огромная челюсть отвисла.

Хольгер повторил.

– У какого дома?

– Да у любого, – сказал Хольгер.

– Растет говоришь? Вопрос о неких фантастических деревьях, на которых растут колеса – не настоящая загадка.

Хольгер уселся и стал чистить ногти концом меча. Ему пришло в голову, что магниевый кинжал Альфрика может произвести тот же эффект, что и солнечные лучи. А может, и нет. Мощность излучения наверняка окажется недостаточной. Однако, если дойдет до драки нужно все же испробовать Пламенно Острие. Хольгер отметил, что различает силуэт гиганта, хотя от костра остался только пепел.

– В моей стране такие загадки загадывают друг другу дети, – сказал он.

Вот это была чистая правда. Но уязвленное «эго» Беламорга позволило Хольгеру выиграть еще несколько минут – пока великан ворчал и ругался. Но вскоре он, гневно урча, с головой погрузился в размышления.

Хольгер сидел, не шелохнувшись. Алианора и Гуги лежали словно каменные. Даже Папиллон замер. Все взоры были обращены на восток.

Небо поголубело.

Минула частица Вечности, прежде чем великан грохнул кулаком оземь и уставился на них.

– Сдаюсь, – проворчал он. – Солнце меня жжет. Пора искать убежище. Какова отгадка?

Хольгер встал:

– А почему я должен тебе ее выдавать?

– Потому что я так хочу! – колосс тоже встал, топнул ножищей и ощерил зубы: – Говори, иначе я эту девчонку в лепешку растопчу!

Хольгер изготовил меч.

– Ну хорошо, – сказал он. – Ответ – трава.

– Но у травы нет колес!

– Вот насчет колес я немножко приврал, – сказал Хольгер.

Гнев рванулся из Беламорга оглушительным рыком. Великан бросился на рыцаря. Хольгер отскочил подальше от Алианоры. Если удастся удержать гиганта в помрачении от гнева еще минут пять, а самому уцелеть, то…

– Цып-цып-цып, а вот и не поймаешь!

Беламорг пытался сграбастать его ручищами. Хольгер что есть силы взмахнул мечом и отрубил ему кончик пальца. Потом он прыгал, уворачивался, приседал, колол мечом, ругался, разжигая ярость великана, жадно хватал полной грудью воздух в редкие мгновенья передышки.

Когда первые солнечные лучи коснулись великана, Беламорг взвыл. Такого вопля муки и ужаса Хольгер в жизни не слышал. И побежал прочь от корчившейся туши, устрашенный страданиями, в которых сам же был повинен. Великан так грянул оземь, что подпрыгнули ближайшие валуны, завыл, с ним происходили чудовищные превращения. Потом все стихло. Лучи восходящего солнца озарили длинную глыбу гранита, сохранившую отдаленное сходство с человеческой фигурой, покрытую кое-как сметанными шкурами.

Хольгер рухнул на колени. В ушах у него еще стоял этот вопль.

Когда он пришел в себя, голова его лежала на коленях Алианоры. Ее волосы, ее слезы ласкали его лицо, словно потоки солнечного света.

Гуги выплясывал вокруг гранитной глыбы:

– Золото, золото, золото! Каждый великан носит суму с золотом! Парень, отвяжи ее, станем богаче короля!

Хольгер с трудом поднялся и подошел к нему.

– Я бы тебе не советовала, – сказала Алианора. – Правда, деньги нам в пути не помешают, и если уж ты намерен их забрать – позволь, их понесу я, чтобы проклятье пало на меня одну. Ох, любимый мой!

Хольгер жестом приказал Гуги отойти и склонился над сумой из плохо выделанной кожи, завязанной ремнем. Несколько монет выпали из нее и блестели на земле, как крохотные солнца. Быть может, проклятье на них не падет, если употребить часть денег на благие цели, например, возвести часовню в честь Святого Георгия?

Что это за запах? Не вонь шкур, другой запах, приятный, так пахнет воздух после грозы, когда небо прояснится… Озон? Несомненно. Но откуда…

– Боже мой! – вскрикнул он. Подхватил Алианору на руки и побежал прочь – Гуги! Беги! Скорей отсюда! Ничего не трогай, если жизнь дорога!

За несколько минут они собрали вещи, вскочили на Папиллона и

Помчались вниз по западному склону горы. Лишь проскакав несколько миль, Хольгер остановил коня Гуги и Алианора тут же потребовала объяснений. Пришлось сходу выдумать побасенку, будто святые вдруг предупредили его о смертельной опасности. К счастью, его авторитет в группе был достаточно высок, и они поверили.

Но как он растолковал бы и правд? Он сам плохо разбирался в ядерной физике, но помнил, как на лекциях в университете им рассказывали об экспериментах Лоренца и Резерфорда по превращению элементов. И о лучевой болезни.

Россказни о проклятьи, лежащем на золоте, которое забирали у превращенных солнечными лучами в камни великанов, оказались чистейшей правдой. Во время превращения углерода в кремний возникали радиоактивные изотопы, и счет исходного продукта шел на тонны.

Минул полдень, а они все еще спускались в долину. Но на душе стало спокойнее. Лес вокруг, буковый с редкими соснами, нес явные следы присутствия человека: пни порубок, грядки на росчистях, выщипанный скотом подлесок, и, наконец, что-то похожее на торную дорогу – по словам Алианоры, она вела в городок, куда попасть можно еще засветло. Хольгер, утомленный состязанием с Беламоргом, подремывал в седле – езда шагом и птичье щебетание убаюкивали. Они миновали одинокую ферму.