одну ночь! Черт с ним, пусть посидит. Взять да тут же освободить отъявленного красного просто обидно.

Клеридж вернулся в комнату, где находился Том.

— Вот что, Ауд, — сказал старший инспектор, — кое-что мне еще надо проверить; проведете эту ночь здесь. А завтра посмотрим…

Том начал возражать, хотел сказать, что задерживать его без оснований не имеют права, но инспектор, не слушая, вышел, а дежурный полисмен добродушно заметил:

— Горячись не горячись — толку не будет. Утром, я так понимаю, Клеридж тебя выпустит. А пока иди спать. У нас спать можно. Я сам, когда с женой поссорюсь, сплю в камере.

Том подумал, что полисмен прав: зря портить нервы действительно не стоит. Сколько бы инспектор ни проверял, как бы ни придирался, ничего особенного за ним не найдет. Значит, хочет или не хочет, а освободить завтра должен будет. Что ж, придется переночевать…

Том провел ночь в камере, запертой на засов. Спал спокойно. Ему не о чем было волноваться.

Наступило утро. Сначала раннее, потом не слишком раннее, потом позднее, потом время стало подходить к полудню, а Том все еще был под замком.

Дело явно затягивалось. Том постучал кулаком в дверь.

В вырезанном в дверях отверстии показался усатый рот дежурного полисмена не того, который спасается от жены в полицейской камере, а другого, сменившего его.

— Что нужно? — грозно спросил тот.

— Инспектора Клериджа. Отведите к нему.

— Подождешь. Инспектор позже будет.

— Когда позже?

— «Когда, когда»! Докладывать он тебе станет… По субботам у него часы не установлены — как захочет, так и придет.

«По субботам!.. — Том остолбенел. — Фу, дьявол, ведь сегодня суббота!..»

Он совершенно упустил из виду. Он до того увлекся спасением Дика от операции, что забыл о самой операции, забыл о том, что она назначена на сегодня, что сегодня Дика должны взять в хирургический кабинет и оставить без глаза. Ему-то было все ясно: экстренный выпуск вышел, распродан, деньги на лечение собраны, чек для мисс Сильвии у него в кармане… Значит, никакой операции не нужно, Дика лечить должны.

Но ведь в лечебнице об этом не знают. И Гордоны тоже не знают… Если он задержится, если не сообщит, Дика запросто калекой сделают… О, дьявол, дьявол!.. Том застонал. Какая глупая и нелепая история: сделать все, чтобы спасти мальчика, и из-за какой-то ерунды, из-за какой-то нелепой случайности загубить его! Нет, нет, что угодно, только не это! Изо всех сил Том треснул ногой в дверь.

— Ребенка загубите! Клериджа давайте! — закричал он.

— Хе, ребеночек! Хорош ребеночек!.. — усмехнулся усатый полисмен. — Что он, с ума сошел, этот тип, что ли?

А Том продолжал бушевать. Он снова и снова требовал Клериджа, он кричал, чтобы вызвали кого угодно, что его немедленно должны освободить, что у него есть срочное дело, что он минуты здесь оставаться не может.

Усатый сперва с ленивым недоумением прислушивался к крикам Тома, потом рассердился:

— Ты что, рехнулся, дядя? Ты что, не знаешь, где находишься? Я тебе покажу буйствовать!

Том не слушал. Он снова ударил ногой в дверь, забарабанил по ней кулаками:

— Клериджа вызовите!

— Ну погоди, будет тебе Клеридж! — сказал полисмен и позвал на помощь другого: — Боб, давай сюда. Тут одного крикуна усмирить надо.

Два полисмена-верзилы вошли в камеру и накинулись на Тома.

Гордоны ничего не знали об экстренном выпуске, посвященном Дику. Отец Дика не захотел купить газету, которая была выпущена для того, чтобы помочь его сыну. Он попросту отмахнулся от нее — вернее говоря, побоялся взять в руки.

Печальный, усталый, голодный, шел он с работы и думал о том, как тяжело, как немыслимо тяжело жить на свете. Утром к ним зашел доктор Паркер и сказал, что завтра Дику сделают операцию и что мисс Сильвия просила передать мистеру Гордону, что ему необходимо завтра же внести еще пятьдесят долларов.

— Что это такое, сколько еще можно тянуть из людей? — подняла голос миссис Гордон. — Двести долларов за операцию внесли, сейчас опять какие-то пятьдесят…

— Хм, «тянуть»… — сказал толстяк и сочувственно посмотрел на мать Дика. — Вы прибегаете, миссис Гордон, к слову, которым дипломаты обычно не пользуются. Но суть вещей оно выражает довольно точно. Мир действительно держится на том, что каждый старается вытянуть у своего ближнего как можно больше. Это закон человеческих отношений. Вот и эти пятьдесят долларов у вас требуют на законном основании. Верно, двести долларов за операцию вы внесли. Против этого никто не спорит. Но верно также и другое — Дику после операции придется несколько дней пролежать в лечебнице. А когда лежат в лечебнице, нужно платить. Попятно?

— Понятно, — покорно произнесла мать. После ухода толстого Паркера стали думать, где достать деньги. Как ни прикидывали, выход получался один: надо съездить в Джесико к Джун, сестре мистера Гордона. Хоть не близко, хоть два часа езды на автобусе, но зато наверняка. Джун — человек с сердцем. И она так любит Дика! Последнее отдаст, но без пятидесяти долларов не отпустит, за это можно быть спокойным.

Поехать к Джун решили после работы. Там у нее можно будет переночевать, оставить маленькую Бетси, а самим с утра вернуться в город, в лечебницу к Дику. Ну и день завтра будет!..

Старший Гордон тяжело вздохнул и остановился.

Что-то он стал слишком уставать на работе. Или это неприятности сказываются?..

Прислонившись к поручням витрины и закрыв глаза, отец Дика старался дышать ровно и глубоко. Неожиданный крик над самым ухом заставил его вздрогнуть:

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!

— А, чтоб тебя!.. — выругался Гордон и посмотрел на крикуна. Перед ним стоял мальчишка с пачкой газет под мышкой левой руки и одной газетой отдельно — в правой.

— Купите газету, мистер! — бойкой скороговоркой проговорил газетчик. Очень интересный номер, Несчастный случай с мальчиком. Ваши десять центов спасут его.

Несчастный случай, о котором говорилось в газете, мало интересовал старшего Гордона. С него хватит несчастного случая в собственном доме. Но если десять центов могут спасти человека, нужно дать. В этом отказать нельзя.

Отец Дика полез в карман за монеткой. Вдруг в глаза бросилось название экстренного выпуска.

— Это что — «Голос рабочего»?

— Экстренный выпуск «Голоса рабочего»! Специальный номер! Все интересно! — дал новую пулеметную очередь газетчик.

Это был один из ребят с пустыря. Он понятия не имел о том, что разговаривает с отцом Дика, того самого Дика, ради которого старается сегодня, а Гордон еще Того менее подозревал, что шустрый паренек