Конники оказались настолько стремительными, что забрались к самым дальним весям. Там не ждали нападения, и отряд Совы захватил богатую добычу. А за собой приволок на длинной веревке человек сорок молодых девок для поругания. На другой веревке тащил десятка три, связанных еще и попарно, молодых и здоровых мужчин.
– А эти зачем? – спросил Рус брезгливо. – Руби к бесовой матери! Нам сейчас не до рабов.
Сова почесал в затылке:
– Что-нибудь да придумаем. Можно сразу в жертву Табити принести, а можно сперва на работе поморить как следует.
– Какой работе? Мы всегда сами все делаем.
– Надо у волхва спросить. Он придумает.
– Он их сразу под нож. Ему свежая кровь что тебе старое вино.
Сова ухмыльнулся:
– Я уже забыл, какое оно вовсе.
– В граде его много, – бросил Рус зло. – Там и напьемся!
Всадники били плетьми пленных по головам, заставили сесть. Лица у многих были разбиты, двое кашляли и плевались кровью. Рус заметил, как в кровавой слюне блеснули обломки зубов.
– Что за народ? – сказал он презрительно. – Мелкий, тощий, черный, как обугленные головешки…
Он не успел договорить, как сбоку мелькнуло худое, мелкое тело. Рус не успел вскинуть руку для удара, как цепкие пальцы с силой дернули за сапог. Потеряв равновесие, он как мешок плюхнулся на землю, но еще в воздухе два удара ожгли лоб и скулу. К счастью, иудей попал сперва в лоб, отчего мог сам сломать пальцы, но второй раз успел садануть как поленом.
Рус с ревом вскочил, его кулаки замелькали как молоты над наковальней. Иудей мелькнул, дал захватить руку, а сам поднырнул, закряхтел от натуги, и Рус упал вместе с ним на землю. Иудей явно хотел бросить его через голову или хотя бы через бедро, но не удержал такую тушу, подломился, все же Рус больно стукнулся локтем, зарычал от злости. Иудей ударил еще и еще, но Рус пошел на него теперь хоть и как дикий зверь, но рассудка не терял, ухватил противника снова, бороться не стал, ударил наотмашь огромной ладонью.
Голова иудея мотнулась так, что могла бы слететь вовсе. Из разбитых губ брызнула кровь. Глаза затуманились, колени стали подгибаться.
Рус удержал его за шиворот на весу.
– Эй, что, заснул?
Воины хохотали, указывали на обоих. Рус хмурился, но потом рассмеялся и сам: таких бойцов еще не видел. Он на голову выше иудея, вдвое шире в плечах, тяжелее тоже не меньше чем вдвое. Он чувствовал, как ноет ушибленное ухо, а грудь все еще ходила ходуном. Глаза иудея прояснились, Рус разжал пальцы. Иудей безвольно повалился на землю. Изо рта потекла красная струйка.
Сова крякнул:
– Что это он заснул? А я уж хотел было в свой отряд взять!
Воины снова заржали как сытые, довольные кони. Рус сказал удивленно:
– Дрался как демон! А не скажешь… мелкий, кости тонкие.
Тот лежал распростертый в пыли, затравленно смотрел в лицо вождя варваров. В глазах было ожидание скорой смерти. Рус протянул руку:
– Вставай. Ты хорошо дрался.
Тот не сдвинулся, глаза перебегали с одного лица на другое. Рус нетерпеливо пошевелил пальцами. Корнило подвигал складками на лбу, сказал по-иудейски:
– Поднимайся. Бой кончен.
Глядя исподлобья, иудей осторожно встал. Руки Руса не коснулся, косил во все стороны, ожидая то ли удара копьем, то ли что свяжут и потащат на пытки. Бугай вытащил нож:
– Я возьму его печень.
Иудей, похоже, догадался, губы шевельнулись, с них сорвался хриплый шепот-мольба. Бугай не понял, но смысл был ясен, он захохотал и сказал почти дружески:
– Я ее сожру. Стану таким же быстрым, как ты.
– С твоим-то задом? – засмеялся кто-то.
Бугай добродушно отмахнулся:
– А вдруг?
Он приставил острие ножа к боку пленника. Рус засмеялся:
– Бугай, скажи уж сразу, что теплой печенки захотелось!.. Ладно, там Буська целое стадо гусей забил. Печенка в трех тазах не помещается. А этого иудейчика отпустим. Сильных надо щадить, иначе с кем драться, как не друг с другом?
– Да и род людской переведется, – бросил кто-то со смехом.
Рус легко вспрыгнул на коня, ухватил поводья. Бугай сожалеюще посмотрел на блестящее лезвие, на иудея, убрал нож и тоже полез на толстую, грузную лошадь. Русы поворачивали коней, иудей стоял неподвижно, все еще не верил, смотрел затравленно.
