него был красный, как у волка, только покороче.
– Приветствую, доблестный лорд! – провозгласил он торжественно. – И вот ты вновь на славной дороге великих подвигов во славу рода человеческого…
Волк перебил рычаще:
– Где ты видишь дорогу, пернатое?.. И тропки нет. Мы счастливы, лорд, что мы снова вместе. Мы вместе, да?..
– Вместе, вместе, – заверил я торопливо, в груди потеплело, неодинок. – Теперь вместе.
Волк повернул голову в сторону серого камня. Предложил в приливе неслыханного великодушия:
– Может быть, и эти перья захватить? В случае чего, съедим, если совсем уж через голодные края доведется…
– Перья? – каркнул ворон.
– Перья на шляпы, – объяснил волк. – Могу прицепить на хвост. Как гулялось, лорд?
– Город еще цел, – засмеялся я. – И даже стены на месте. Ничто не сгорело, народ как-то уцелел… Что там виднеется на горизонте? Черная гора или…
Волк всматривался долго, а ворон все пыжился и пыжился, наконец обронил снисходительно:
– Ну что это серое… ну пусть черное, что еще хуже… узрит? Оно ж только червяков разве что… Да и то голеньких, что по земле, по земле! Которые на листьях, уже повыше… и потому поумнее, он не заметит! Мой лорд, это не гора. Вернее, гора, но не совсем гора, потому что раньше был замок, огромный и жуткий. В нем творились страшные вещи, а после смерти последнего из рода властелинов там все в упадке. Пройдет еще годик-другой, и путники узрят только черную гору с множеством пещер, да и те за пару лет постепенно затянутся, как раны на теле героя.
Конь подо мной нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Брюхо уже высохло, как и клочья пены на моих коленях, которые ветром принесло с конской морды.
– Тогда поспешим, – произнес я звучно, – пока не… ну, не затянулось.
Я видел, как переглянулись мои непримиримые спутники, однако меня качнуло так, что едва не лег навзничь на круп, ветер засвистел и завыл, снизу гремела дробь копыт, в ноздри ударил запах горячей пыли.
Выпрямившись, я вынужденно пригнулся к конской гриве, почти зарылся лицом, ибо острый ветер сек кожу, пытался вывернуть веки и высушить глазные яблоки. Под горячей плотной кожей могучего зверя ходили тугие мышцы, я чувствовал их мощь, в груди нарастала ликующая сила, хотелось заорать во весь голос, а если чуть-чуть поднатужиться, то и сам вот-вот полетел бы, расправив руки, как крылья, над головой коня, поднялся бы выше, чтобы нестись как огромная сильная птица, высматривая добычу…
Вдруг конь разом сбросил скорость, а потом и вовсе уперся всеми четырьмя в землю так, что затрещала вспарываемая копытами сухая почва.
Я высвободил лицо из конской гривы. Острые уши прижались к черепу, я даже видел, как вороной по- волчьи оскалил зубы. Через дорогу переходила огромная толстая медведица. За ней катились два веселых комочка, больше похожие на огромные комки шерсти с круглыми ушами.
Завидев нас, медвежата остановились и уставились круглыми любопытными глазами. Медведица дернулась, словно пыталась убежать за деревья, в моих руках уже был лук, острие стрелы блестит металлом, широкое и тяжелое, но инстинкт материнства пересилил, поспешно вернулась и подгребла медвежат к брюху.
Я слышал глухое рычание волка. Шерсть встала дыбом, клыки блестели, но не двигался, а на ветке каркнул и умолк ворон.
Маленькие глазки медведицы смотрели печально и понимающе. Человек – не зверь, даже если не голоден, не утерпит, чтобы не убить, он таков, надо только детей закрыть собой, пусть падет под стрелой она, уже успевшая чуть увидеть мир, а эти двое крох пусть остаются…
Я подержал лук натянутым, направляя блестящее острие то на одного, то на другого, а затем еще и на медведицу, чтобы не один, а все трое ощутили, что их ждет. Затем с громким вздохом опустил лук, сказал громко и отчетливо:
– Не могу! Они все такие милые!.. Лучше поголодаю, а то и умру с голода в страшных муках… но их не трону.
Все трое смотрели мне вслед вытаращенными глазами, блестящими и круглыми, а я пустил коня мимо, стараясь, чтобы лицо оставалось в тени. Если здесь люди и звери соблюдают странный обычай возвращать долги, то эти трое будут стараться отблагодарить неведомого варвара-гуманиста. Если не меня, то кого-то спасут или кому-то помогут. Добро надо сеять, даже не ожидая немедленного возврата с процентами. Оно иногда возвращается от других. Пусть сослепу или чуть-чуть с вывертом, но возвращается!
Расставшись с медведями, я начал разгонять коня, а на дорогу из леса вышли странно одетые люди: в тряпках, веригах, с железными цепями на плечах и стопудовыми палицами.
Под жарким солнцем, потные, покрытые пылью, распевая странные духовные песни, такие тоскливые и мудрые, что хотелось со всех ног в зеленый лес, выбрать самое красивое дерево с крепкими горизонтальными ветвями на нужной высоте и как можно быстрее повеситься.
Передо мною проплывали их потные усталые лица с искривленными в тягучем пении ртами. Серая пыль, смешавшись с липким потом, превратила их лица в маски.
Волк брезгливо обошел по обочине. Шерсть поднялась, как иглы на ежовом горбу, оскалился зло и растерянно. Конь мой вздрагивал и нервно переступал с ноги на ногу. Я чувствовал присутствие в воздухе немыслимых энергий, над этими каликами трещало пространство, но сами они волочили ноги, словно к щиколоткам прикованы колоды для рубки мяса.
Один с трудом поднял на меня глаза, изъеденные трахомой, прочел на моем лице отвращение, отвернулся, снова взглянул, будто что-то в моем лице слегка заинтересовало. Я видел, как полопавшиеся от жары и жажды губы шевельнулись. Слова слетали неслышные, как воздушная паутинка паучка-летуна, затем я вычленил слабый шепот:
