– Я был царем…
Второй, что тащился рядом, прошепелявил через выбитые передние зубы:
– А я… королем…
Меня передернуло, хотя и понимал, что это в России царь – это царь, а в Греции, к примеру, в каждой деревне был свой царь, а уж в селах, так и по десятку. По Европе королями считались все, у кого был конь и палка в руке. А если не было даже коня, все равно король и все, так зову себя.
Третий, словно подслушал мои мысли, или же они достаточно ясно выступали на моем честном широком лице, сказал почти отчетливо:
– Я был императором…
Я прикусил язык, хотя на кончике вертелся как уж на вертеле вопрос: а нет ли среди них Наполеонов или зеленых человечков, но смолчал, вряд ли брешут, ни к чему они, брехни, по спине пробежала крупная, как морская волна, дрожь: мимо протащились трое настолько убогих и мерзких, что меня едва не вытошнило от одного запаха, а уж смотреть на их заживо разлагающиеся тела…
Один сказал в мою сторону монотонно:
– Я был величайшим из магов…
Второй:
– …Я царем над царями…
А третий и вовсе шарахнул меня как молотом по голове:
– Я был величайшим из героев…
Мимо меня тащился почти скелет, кое-где обтянутый кожей, но голова его была со мной почти на уровне, хотя я сидел на рослом коне, плечи этого калики почти вдвое шире, голова – как чугунный котел. Я взглядом смерил толщину его рук, одни кости, но и те шире моих вдвое…
Они с трудом волокли себя, серые от дорожной пыли, как сама дорога, иссохшие и полумертвые, а я обалдело поворачивался в седле, вытаращенными глазами оглядывая этот оборванный сброд. Пролепетал растерянно:
– Как какого же хрена вам еще надо? Чего вам еще не хватало?
Один сказал печально:
– Вот это и пытаемся понять. Но что не хватало, это точно. Пока были простыми людьми или даже простыми королями… еще можно было куда стремиться, что-то желать, чего-то добиваться. Но когда мы получили все… Вот тогда пришел тот страх и то томление, что недоступно простым смертным.
– И что? – спросил я неверяще. – Что-то получили?
Он кивнул:
– Да.
– Что же?
– Мы наконец-то сошлись в схватке с самым лютым и могучим.
Я спросил с надеждой:
– С Сатаной?
Он улыбнулся, покачал головой:
– Езжай, герой! Ты на пути… Но сейчас ты ешь то, что мы уже давно… гм…
Они остались далеко позади, копыта моего коня подняли такое облако пыли, что им чихать и кашлять еще пару верст. Я чувствовал смутное раздражение, когда говорят мутно и непонятно, скрывая за высокопарными словами незнание и неумение. Правда, на этот раз осталось ощущение, что это дурачье в самом деле что-то да надыбало в своих скитаниях. Но что могли отыскать, если, как сказал чуть раньше, их скитания проходят внутри себя, а кто не знает, что там только кишки, печень да прочие внутренности, а сердце – это такая мышца для перекачивания крови, которую уже научились пересаживать от одного к другому.
– А если ищут внутри себя, – сказал я вслух раздраженно, – то на кой овощ скитаться по дорогам?
Конь прижал уши, чувствуя неспокойствие седока, а волк на бегу повернул голову:
– Что изволишь, мой лорд?
– Да это так, – отмахнулся я. – Временное помрачение. Перегрелся, наверное. В той вон роще надо дать отдых коню… какой-то железный, совсем не запарился. Не знаю, как у него спина, а у меня уже зад в синяках.
ГЛАВА 6
Роща приблизилась, деревья укрупнились и расступились, открывая широкую как поле поляну. На ней высился странный двухэтажный домик с загнутыми кверху полями, как шляпа хвастливого ковбоя. Перед домом зеленел пруд, заполненный декоративными корягами с крупными лягушками, с боков удивительно красивый чистенький сад, но какой-то мелковатый, рахитичный, жалкий, чересчур интеллигентный, словно потомственный петербуржец, не знающий солнца.
Посыпанные золотым песком дорожки вилюжились между этими деревьями, размером с чахлые кусты, и кустами, уродливыми, как репейники, но чем-то интересными, так после множества красивых бабочек и белочек тянет взять в руки большую толстую жабу.
Перед домом на залитом солнцем пятачке передвигался как паралитик, дергаясь и застывая в странных позах, человек в желтом халате и с выбритой до блеска головой.
