мускулистым, эти ж умерщвляют плоть, а на вызывающе голую грудь нацепить декоративный крест с барельефом Христа Спасителя.

– Кто такие? – потребовал он холодно.

От епископа словно шел морозный ветер, холодный и чистый, в котором мерли комары и мухи, а все запахи либо исчезали, либо становились тоньше и чище. Запавшие глаза фанатика с неодобрением скользнули по моей широченной груди, и мне снова захотелось как-то поумерщвлять плоть, чтобы доказать торжество духа.

Воевода шагнул вперед, поклонился с достоинством:

– Я воевода Вырвибок славного королевства Утунгофа, – сказал он звучно. – Вот мой сюзерен, принцесса Грюнвальда. Это великий герцог Роландур, а это варвар Рагнармир… э-э… тоже довольно знатный воин в своих краях. Мы в сопровождении малого отряда провожаем принцессу в королевство ее недавно усопшего отца, где она по праву займет трон.

Епископ пристально рассматривал принцессу, затем очень медленно наклонил голову. За моей спиной щелкали арбалеты, опуская взведенные тетивы. Наконечники копий, что угрожающе смотрели в нашу сторону, поднялись и теперь грозили небу.

– Вам лучше идти через мои владения, – сказал он несколько потеплевшим голосом. – Странно только, что вы идете столь малым числом! И пешими.

Герцог вспыхнул, заговорил быстрым злым голосом:

– Пешими? Да у нас были лучшие кони на свете, а свите нашей могли позавидовать императоры!.. Но вы распустили подданных, смею заметить!.. Разбойники, которыми кишат ваши владения, обобрали, все отняли, нас едва чудом не обезжизнили… Если бы не… гм… если было не удача…

Глаза епископа вспыхнули, как два прожектора в хмурый дождливый день. Привстав на стременах, он огляделся, голос его прогремел подобно рыкающему льву:

– Разбойники?

Мы с принцессой молчали, а воевода пояснил с легким поклоном:

– Люди Летучей Мыши.

А герцог добавил зло:

– И он сам!

А принцесса пояснила бесцветным от усталости голосом:

– Он еще называет себя Черным Епископом.

Всадник, разом преобразившись, привстал на стременах. Теперь это был уже не епископ, а человек, водивший войска на приступ, грабеж, беспощадно бросающий воинов на стены крепостей и сжигающий хлебные поля противника.

– Где он?.. В какой стороне? Найти и доставить!

Заслышав его громовой голос, всадники уже пустили коней вскачь в стороны. Возле нас остался только епископ. С неожиданной легкостью соскочил с коня. Принцесса мило порозовела, когда он, не сводя с нее прожигающего взора, поклонился:

– До замка еще далеко, а мой конь воспитан в духе христианского смирения. Он донесет вас бережно. Вы не расплещете и чашу с водой, наполненную доверху.

Воевода посмотрел с недоумением на придурковатого епископа:

– Да на кой я повезу эту чашу?

Епископ поморщился:

– Это образность… Если по-старому, то и раненый не проснется на таком коне.

– А-а-а, – понял воевода, – то-то и видно, что я из старых! Но я думаю, что это все напрасно… Нас уже явно хватились. А раз так, то понятно, куда мы побежали за помощью. Этот Черный… как его, уже наверняка мчится в другой лес.

Епископ кивнул хмуро, после паузы сказал с явной неохотой, словно признаваясь в тяжком проступке против рыцарства:

– На самом деле я не очень-то люблю охоту. Это так, чтобы быть похожим на соседей, что бездумно носятся по полям, топча посевы, преследуя какого-нибудь несчастного зайчишку. Вы не поверите, но я за всю свою жизнь не убил ни одной зверюшки! Не только оленя или кабана, даже ни одну белку не пришиб… На самом деле я только распустил слух, что еду на охоту, но лучшую сотню сразу послал облавой.

Воевода кивнул понимающе:

– Сам знаю, нет лучше охоты, чем на людей! Что зверь? Даже медведь не опасен для человека в доспехах с хорошим топором. А стрела из арбалета догоняет сокола в полете…

Епископ дернулся в раздражении:

– Я очищаю мир от скверны, а не охочусь! Не мир принес наш Господь, но меч. И если меня ударят по правой щеке, то я, повинуясь Святой Книге, обязан ответить, как и завещал наш Господь, сторицей. И хотя я человек мирный…

От его мирного скрежещущего голоса мороз сковывал члены, а в воздухе начали формироваться снежинки.

Я помалкивал, чувствовалось, что епископа мой вид раздражает, герцог все бурчал на беспорядки, только воевода явно готов был ответить, но снова послышался конский топот. В нашу сторону скакали всадники, на длинных веревках следом бежали пятеро в лохмотьях.

Я успел удивиться, когда же успели, но потом увидел, что всадники совсем не те, которые держали нас