Файтер покачал головой:

– Нет-нет, те времена по сравнению с нынешним – сплошное варварство. Хотя времени прошло немного, но на вооружение поступило настолько новое оружие, что просто немыслимо… Вы знаете, что даже солдат мы стараемся вооружать несмертельными видами оружия: электрошоковыми, лазерными, оглушающими, парализующими… а уж оружие, что несут наши самолеты…

Он умолк, покрутил головой, сенаторы заинтересованно переговаривались, наконец Джонсон потребовал:

– Выкладывайте, что у вас в загашнике? Наконец-то узнаем, куда утекали деньги из «черного фонда»!

Файтер оглянулся, повел рукой:

– Полагаю, военный министр расскажет лучше. Господин Гартвиг, вам слово!

Гартвиг вышел спокойный, уже овладевший собой, улыбающийся.

– Войне пришел конец, – сказал он с сожалением. – Были же времена, когда рубили мечами, кололи пиками… Эх времена были! А сейчас я дожил до такого позора, что принимаю на вооружение бомбы, которые… не убивают. Уже подумываю не просто об отставке, а о намыленной веревке.

– Скажите, – потребовал Джонсон, – когда решитесь, я приду с фотоаппаратом!

Гартвиг поклонился:

– А вам самому не грустно, что уходит романтика битв?.. Ладно-ладно. А о новом оружии вам лучше расскажет один из его создателей, доктор Мордехай Бэлза. Он специалист по этим вопросам. Доктор Бэлза, прошу вас, проясните ситуацию!

Из-за его спины вышел невысокий, но все равно сутулый человек в больших роговых очках, свет играл на огромной лысине, череп сильно вытянут, сразу многим пришло в голову, что в этом случае «яйцеголовый» – очень точное слово.

Доктор Бэлза нервно откашлялся, видно, как смущается и робеет в присутствии множества политиков, но, едва заговорил, мгновенно глаза загорелись, спина выпрямилась, а голос зазвучал, как торжественная песня:

– Эта бомба, которую мы разрабатывали и создавали несколько лет, сейчас поступает на вооружение американской армии. Я должен сказать, что нигде в мире нет ничего подобного. Более того, только в нашем обществе могло бы появиться требование создать нелетальное оружие… огромной мощности.

Сенатор, что сидит рядом с Джексоном, поинтересовался:

– Нелетальное, но огромной мощности?

– Именно, – сказал Бэлза с подъемом. – Огромная мощность для большого радиуса. А для человека абсолютно неважно: разорвется она от него в двух шагах или в двух километрах. Эта бомба и есть та, о которой говорил господин… господин… в костюме с красным галстуком.

Политики вежливо засмеялись, а президент пояснил благодушно:

– Это министр экономики, опасайтесь его задевать, иначе урежет финансирование науки… Впрочем, мы слушаем вас очень внимательно.

Бэлза поклонился, тут же взял в руки световую указку. На стене засветился прямоугольник, стала видна огромная, метров пять в длину, металлическая сигара. По щелчку стенка стала прозрачной, все увидели внутри множество батарей, конденсаторов, а кое-кто рассмотрел и заряд обычной взрывчатки, упакованный в металлическую трубку.

Бэлза заговорил с подъемом:

– Это самая технологичная в мире бомба!..

Джонсон заметил громко:

– Кто-то здесь говорил о самой гуманной.

Военный министр огрызнулся рассерженно:

– Вы сперва дослушайте.

– Да слушаю я, слушаю, – ответил Джонсон сварливо. – Только со словом «технологичная» ассоциации совсем другие, как вы если не понимаете, вы же кадровый военный, то хотя бы догадываетесь.

Гартвиг кивнул Бэлзе, тот указал на трубку со взрывчаткой.

– В момент взрыва вся энергия целиком превращается в электромагнитный импульс. Для доступности называет ЭМИ, говорят, что политики не понимают длинные слова. Этот ЭМИ на десятки километров в диаметре сжигает всю электронику и вообще всю электротехнику. Вы помните, что случилось однажды с Нью-Йорком, когда на одной подстанции перегорели кабели! Весь город на несколько часов погрузился в хаос, встало метро, лифты, перестали работать водопровод и канализация… Да что там Нью-Йорк, катастрофа охватила три штата! И все из-за того, что произошла авария из-за перегрузки на одной- единственной станции!

Сенатор спросил с интересом:

– И теперь вы намерены оставить без света военные базы противника?

Яйцеголовый радостно улыбнулся:

– Не только без света, господин сенатор. Когда простые люди говорят «без света», то обычно имеют в виду по простоте электричество, хотя даже они могли бы догадаться, что электричество – это не только электрические лампочки. Мгновенно остановится вся промышленность, весь транспорт, исчезнет связь, даже Интернет, головная боль любого правительства, ибо Интернет нельзя контролировать!.. Абсолютно все люди останутся как без света, так и без тепла, холодильников, кофемолок, тостеров, кондишенов… Да это еще можно перетерпеть, но мгновенно остановится подача воды и, простите за выражение, работа канализации…