шевеление и невнятное мычание. Приподымается бритый парень, откидывает одеяло, зевает. Это Квас. Он осторожно перебирается через спящую девушку, возвращает ее ножку под одеяло, идет к столу и прямо из горла пьет газировку. У поясницы и на плече видны несколько алых царапин. Попив и утершись ладонью, Квас садится на подоконник к окну, закуривает и рывком отбрасывает занавеску. Постель в тигриных тонах тут же заливается солнцем. Квас курит. Тут девушка тоже начинает ворочаться и приподымает растрепанную головку, щурясь от солнца.

— Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало, — медленно декламирует Квас — Что вставать пора, наверное, бо одиннадцать часов. Инна, красота вселенной, дрыхнет нежной попкой кверху, и из-под тигриной шкуры пятка ейная сверкает…

Инна зевнула и потянулась всем телом, потом изящно села на подушке, скрестив ноги, и зевнула еще раз.

— Чего врешь? Только двадцать минут. Водички передай попить!

— Что-то вы хрипите нынче, о богиня всех скинхедов, — продолжает дурачиться Квас, даже не шелохнувшись. — Точно так бомжара грязный, утру радуясь младому, продирает свою глотку после пьянки накануне…

— Так, сейчас ты у меня схлопочешь… Что я сказала — быстро мне воды неси! — Инна состроила зверскую физиономию, отбросив прядь волос. А потом во всей своей красе раскинулась на оранжево- черном одеяле и ткнула легонько Кваса ступней под колено. — Мить, ну передай водички, так вста-аха-аха- авать неохота!

— Слушаюсь и повинуюсь! — Квас легко соскочил с подоконника и налил «Крем-соды» в бокал.

Инна медленно осушила бокал. Квас кинул со стола пачку ее буржуйских сигарет ей на одеяло, потом брезгливо, двумя пальцами, поднял со столика черную босоножку, повертел ее, посмотрел на свет и, морщась, спросил:

— Это еще что такое?

— Туфелька моя, — тоненьким дрожащим голоском ответила Инна. — Всего лишь моя туфелька…

— Э-э-э, типа, телка, — подражая Бивису, выдал Квас. — Ты, типа, купила ее на бомжовской барахолке и все такое… А где вторая?

— Откуда я знаю, куда ты ее вчера закинул? Был бы ты хорошим мальчиком, поискал бы…

— Ага, Инна, сейчас… Сейчас я все брошу и буду искать твою туфлю.

Инна покачала головой и закатила глаза — мол, что еще от вас ожидать, молодой человек!

Квас щелчком отправил окурок за окно, положил босоножку обратно на столик и завалился на постель. Инна посмотрела на него сверху вниз, а потом сказала:

— Ну, чего замолчал? Давай, скажи еще чего-нибудь!

— Помнишь, у меня над столом картина висела…

— Это этот, как его…

— Ну, Унгерн фон Штернберг. Роман Федорович. Был такой, как это по-вашему, чувак… Ты меня еще спрашивала, типа, кто он такой. Я тут про него стихи родил. Слушай:

Я видел, как в дальней уральской деревне, Девчонка в свечой освещенном окне, Льняную косу по плечам распуская, Поет про барона на черном коне.

В палатке суконной под небом угрюмым Так вонь от метелок полыни остра, А в дымке косматой метались фигуры, И сыпали залпами искры костра.

Глухими, без звезд, колдовскими ночами, Как встарь, по Уралу бушует война. И снова корежит в петлях комиссаров, И снова деревни кострами горят.

В тумане подлунном бесшумным аллюром Несется в степи мертвецов эскадрон. Руки мановеньем казацкие лавы Срывает в атаку кромешный барон.

«За Русь без жидов! На фонарь комиссаров!» Призыв как молитва, как клич и как стон. На сценах Берлина и Кенигсберга Склонился над картой оживший барон.

Тевтонец за Русь здесь дерется упрямо, И в сабельном плеске, в дыму и в огне. Уральские ветры со сцен обвивают Мундир генерала и дам декольте…

— Уф… Ну как?

— Это все?

— Не, до конца еще не придумал…

— Ну-у, ничего… Но я же ничего про него не знаю… Скажи еще чего-нибудь…

— Э-э-э, типа, Бивис… — начал Квас и дал волю рукам, но тут зазвонил телефон.

— У, твою мать! — ругнулся Квас, рывком приподымаясь, а Инна показала ему язык и нежно толкнула:

— Беги к своим бритым! Квас взял трубку:

— Алло! А, здорово! — он взял телефон и перенес на постель. Это был Слон.

— Привет! У меня для тебя классная новость! «Звезда» «Тигр» выпустила!

— Оп-па! Наконец-то. И как качество?

— Да я не видел, коробка запаяна, но говорят, нормально, передрали италовский. Декалей чуть ли не четыре варианта. Пафосная штучка.

— А лаве сколько стоит?

— Сто шестьдесят.

— Ничего, нормально. Ты как, брать будешь?

— Да я уже два взял.

— А два-то на фига?

— А я из второго транспортер сделаю. А ты, Квас, какой камуфляж будешь делать?

— Под Восточный фронт. Какой там был камуфляж?

— Ну вообще-то стандартная окраска для России — серый, ну а если «Тигр» из Африки переброшен, то…

Дальше пошел прискорбный для Инны разговор двух зануд-моделистов. Хотя Квас содеял только Т-1, но все равно, со стороны можно было подумать, базар идет между двумя совершенно повернутыми на моделях гражданами. Квас присел на кровать и, не прерывая разговора о выхлопных трубах для танков-«пустынников» и камуфляжа для танкистов СС, мягко ладонью повалил Инну навзничь (причем она, падая на подушку, внятно сказала: «Аи!») и стал ласкать шейку, груди, и ниже, ниже, ниже…

— А еще, — докладывал Слон, — прикупил я два набора казаков, буду лепить казаков СС. У тебя там книжка про них была? Слушай, не в падло, посмотри, был ли у них флажок с «мертвой головой»? Я просто сейчас им уже знамя делаю…

— Ага, сейчас… — Квас положил на кровать трубку, и пошел к полке. А Инна мрачно сказала в трубку:

— Бэ-э-э-э!

— Ну! — дернулся Квас, уже с книгой в руках. — Что ты делаешь! Фу! Прямо как маленькая! Да, Слон! Вот, я нашел… Ну, это тут девочка развлекается! Бэ-э, мэ-э-э… А? Ну да, и не говори! Это все феминистская пропаганда… Ага, точно, точно… Короче, слушай. Вот тут прямо фотография — казаки в атаку скачут… Значит, у них тут так…

Тут Инна не выдержала, занесла ножку и почти опустила ступню на рычажки телефона.

— А-а-а, Инна, не надо! Я больше не буду!

— Еще три минуты мне про твоих казаков слушать!

— Да-да, мы уже заканчиваем! Ты видишь, Слон, совсем бабы с ума посходили! Не дают мужчинам… — изящная ступня Инны вдавила рычажки до половины. — Я пошутил! Пошутил я…

— Короче, ладно, Квас! Не буду тебя отвлекать, — ухмыльнулся Слон. — Дашь потом книжку посмотреть… Давай, пока!

— Счастливо! — Квас положил трубку. — Что за дела? Как ты меня выставляешь перед соратниками?

— А ты? Ты когда меня трахать будешь, будешь со своим Слоном штаны казаков обсуждать?

— М-да… Ну, в общем, квиты… Ладно, пойдем в душ, а?