знакомиться, каждый старался сказать что-нибудь доброе в адрес Белоруссии. Квас вспомнил, что отдыхал в Гродно, купался в Немане. Молодой похвалил белорусский портер «Черный Лев». Мимо прошла тетка с мороженым, Квас, подумав, нащупал в куртке червонец и кучку мелочи, бросился вдогонку. Когда он вернулся с двумя шоколадными стаканчиками, в тамбуре все слушали, как скин по кличке Башня рассказывал о встрече с бойцами из Союза.

— … вчера в электричке. На «Новой» парень заходит со значком РНСС на куртке. Ну мы подошли, типа, РНСС? Как дела? Ля-ля, тополя, познакомились, короче…

— Ну, как у них там?

— Сегодня вроде обещали быть двое ребят из РНСС.

— Их Аякс хотел привести.

— У них сегодня акция какая-то, в Климовске, что ли? Наверное, не успели.

— Это те, которые с нами тогда в Медведково работали?

— Они самые…

— Короче, парень этот там недавно. Тут, говорит, едут тоже в электричке, два каких-то подходят, тоже, РНСС типа? Ну, РНСС. А мы, говорят, ваши союзники.

— Скины?

— Слушай, бля! Они их спрашивают: а вы, ребят, типа, кто? А мы, говорят, из НБП. Лимоновцы, что ль? Лимоновцы.

— Ну и чего, по шее они им не дали?

— Кто кому?

— Да этим лидерам, лимоновцам.

— Да нет, зачем? Они им говорят: типа, ребят, вы, что ли, наши союзники? Не смешите наши ботинки. Лимонов ваш пидор, чему он вас там только учит, как ниггерам на корягу прыгать?

— А у них вообще в Латвии там центровой ниггер какой-то…

— Не, ну с гайдаровцами они, конечно, классно замутили. Вот тут они молодцы, конечно, ничего не скажешь.

— Не, здорово то, что, помнишь, когда это по телевизору показывали? Ну, когда они только начали орать, помнишь, как все эти дерьмократы перестремались. Прям видно было, как они все в штаны наложили.

— Туда надо было не лимоновцев, а ребят из РНСС, да с лопатками, чтобы они всю эту жижу навозную порубили на кусочки, да на совках вынесли, да по помойкам, блин, раскидали весь этот навоз. Прикинь, какой кайф — в гайдаровскую ряху саперной лопаткой ба-бах!

— Ты чего, Гайдар классный мужик! Когда люди видят его раздувшийся ебальник по телевизору, всем ясно, что не все в России живут плохо.

— А с Михалковым тоже круто было…

— Да Михалков — пидор! Тоже, блин, монархист нашелся. Подождал, пока парня скрутят, прицелился так, чисто не торопясь, и ба-бах ногой! Я видел — по телеку показывали!

— Не, надо было им, конечно, пиздюлей навешать…

— Да ладно, зачем, у них там тоже нормальные ребята…

— А газетка у них, кстати, ничего, злая…

— «Империя» лучше.

— Кстати, не факт. «Империю» закрыли, суки.

— А «Штурмовик» кто читал?

— У меня целая подборка есть. Интеллектуальная газетка.

— Интеллектуальная? — спросил Морковка.

— Ну да.

— А Прошечкин говорил, что там на каждой строке «мочить да валить!»

Громкий хохот был ему ответом.

— А ты Прошечкина больше слушай!

— Тварь жидовская, он тебе наговорит. Я, кстати, сначала тоже думал, что это такая тупая маргинальная газетка, нет, слушай, потом почитал, оценил.

— С лимонами, говорят, шарпы тусуются…

— «Шарпы»* («Шарпы» — членыантифашистскогозападноевропейскогодвижения «S.H.A.R.R» — «Скинхедыпротиврасовыхпредрассудков». Внастоящеевремяэтодвижениеофициальнораспалось, иназваниестало скореенарицательным. ВРоссии «шарпы» попадаются, ноникачественно, николичественноникакоговесанеимеют.) — ублюдки. Помните, в «Белом сопротивлении»: «На хуй, типа, шарпы на свет появились?» — «Да чтобы пиздить их, уродов!»

— Это не в «Сопротивлении» было, а в «Под ноль»* («Белоесопротивление», «Подноль» — скиновскиежурналы), в интервью каком-то, и без твоей матерщины.

— Башня, Башня, что с тобой?

— Вы, жертвы аборта, вы мне договорить дадите?

— Фу, ну ты меня прям напугал! Я думал, ты рожать собрался!

— Ну и чего там дальше было?

— Да так, ничего, побазарили и разошлись. Опять хохот.

Дальше раговоры пошли уже между всеми. Шумели в вагоне предоставленные сами себе пионеры.

— … тоже, был такой. Без идеи, а только так, чисто приятно, когда на тебя в метро пялятся. Ну его, это, — клоуны на Кропоткинской слегка помяли, и все — всю романтику как рукой сняло. Я ему раз звонил, два, блин, — а он то носки не выстирал, то шнурки не погладил…

— Ну, все ясно, хрен с ним. Такие пусть сразу отсеиваются…

— …Русской же штыковой атаки почему все боялись? Да потому что у всех были ножевые штыки, а у нас — трехгранные, пирамидкой. Раны от них не затягивались ни хрена. Ткнул штыком в бедро, и все, пиздец — кровью истечет. Янычары, кстати, тоже всех натягивали, когда до рукопашной доходило…

— Кроме русских.

— Ну, ясный пень.

— Я, ребят, тут у Некрасова стих прочитал, мне понравилось. Там, по-моему, как-то так:

Иди в огонь за честь Отчизны,

За убежденье и любовь.

И лишь тогда Идея вечна,

Когда по (или «под ней» — не помню…) ней струится

кровь…

— …Слушай, а девочка твоя, помнишь, там, из Царицыно, как поживает?

— Блин, не напоминай мне о ней. Уже месяц, как расплевались…

— А что так, извини за вопрос? Хорошая ведь девочка была…

— Понимаешь, в любви, как и в дружбе, есть ведущий и ведомый…

— Тут ребята анекдот рассказали: короче, представьте медвежью берлогу. Мама-медведь сидит, носки штопает. Папа-медведь сидит в этой, качалке, газету читает. И тут же маленький медвежонок играет. Потом подходит к медведю и говорит:

«Папа, покажи охотников!» «Отстань, Топтыжка!»

«Ну папа! Ну покажи охотников!»

«Ну ладно, смотри!»

Подходит к шкафу, достает оттуда два человеческих черепа. Один надевает на левую руку, другой — на правую. Дальше папаша-медведь показывает что-то вроде кукольного театра.

Левый череп (нижнюю челюсть ворочает, будто череп говорит):

«А что, есть у вас медведи?»

Правый череп:

«Что ты, Петрович! Какие у нас тут, на хрен, медведи!»

Молчаливый скин, знавший Перловку, вошел в тамбур, разглядел через стекло в коричневых разводах