обороты вроде… сейчас «он там, типа, снял свои пятнистые штаны и вошел в нее, трепетавшую от страсти, блин», ну и все такое… Эта бригада скинов, да? Почему она никак не называется — это же неинтересно…
— Слушай, Серег, а мы-то никак не называемся, и ничего вроде…
— Квас, ты чего, не понимаешь, что ли? Это скучная жизнь, а ты пишешь книгу. Хочешь, чтобы она стала этим… «бестселлером»? Что, тебе трудно обозвать их бригаду там «Рыцари Адольфа Гитлера» или «Скинлегион 'Мертвая голова'»?
— Да ну брось, идиотизм какой-то…
— Конечно, а ты как думал? Чем глупее, тем быстрее напечатают. Знаешь эту серию — «Русский бестселлер»? Это же бред полный! У меня сестра читает, взял тут у нее книжку посмотреть, а там в аннотации, знаешь, чего написано? Я этот шедевр наизусть помню: «Что заставляет молодую журналистку терпеть болезненные поцелуи почти неизвестного мужчины? Смутная догадка, что перед ней серийный убийца, на счету которого несколько загубленных девичьих жизней…» Написала баба какая-то. Во, учись, Квас. Это тебе не слоников из говна лепить! А у тебя что? Надо, чтобы на обложке написали что-то вроде «молодые неонацисты, яростные поклонники идей Адольфа Гитлера, объединяются в неуловимую банду под названием Легион 'Мертвая голова'. Город, это, взбудоражен слухами о кровавых расправах с теми, кого бритоголовые молодчики считают… не… называют 'недочеловеками'. Они, типа, зверски убивают девушку, подругу чернокожего студента. Ее отец, бывший офицер спецназа, понимает, что ему вновь необходимо применить свои навыки, чтобы избавить город от озверевших от безнаказанности… да не, тупо как-то… а, вот: от упивающихся своей безнаказанностью неонацистов…» Сразу купят, как миленькие. Тема-то ведь актуальная, а ниша на рынке не заполнена. Так что давай, Квас, сбацай им какую-нибудь клубничку. Разбогатеешь. Потом ты ему кликуху получше придумай — там какой-нибудь…
— Бешеный! — со смехом подсказал Квас.
— Не, Бешеный уже есть, ты слишком долго раскачивался. Ну возьми Череп, во.
— Да у нас есть уже Череп, ты чего, не помнишь? Этот кекс из Мытищ.
— А, точно, блин. Пусть кликуху сменит. А тогда — Тигр там какой-нибудь…
— Не, Тигр — это самый злой косой из «Romper Stomper»…
— Ну я не знаю, подумай сам, и пусть всех все время убивают, а его нет. Во, обзови его Рудольфом.
— Да есть уже вроде на Москве Рудольф один…
— А Вульф есть?
— Вот насчет Вульфа не знаю…
— Отлично, вот пусть Вульф и будет. Тогда будешь раз в два месяца новую книгу нагора выдавать! «Месть Вульфа», «Война Вульфа», «Борьба Вульфа», «Кровь Вульфа», «Вульфу не дали…», «Вульфу опять не дали…» Пусть в Вульфа вселится дух Гитлера, потом дух Муссолини, потом барона Унгерна* (*
— Серег, я тебе сейчас скажу кое-что, как лучшему другу, но дай слово, что ты не растреплешь это по бригаде.
— Да что я, баба, что ли, трепаться? Конечно, все между нами будет.
— Короче, Молодой тоже пишет книгу про скинов.
— Ну и дела! А он про что пишет?
— А у него, короче, соску одну, ментовскую курсантку, мусора внедряют в группировку скинов, чтобы их как-нибудь с поличным накрыть, и с одним скином там у нее любовь-морковь, все дела, и там будет показано, как эта девчонка, общаясь со скинами, шаг за шагом постепенно в конце концов превращается в такую ярую нацистку, что чуть ли эту бригаду не возглавляет потом. Бред, конечно, но написано здорово! Молодой мне читал отрывок, ну вообще классно написано! Знаешь, там такие хохмы, как если бы Гашек писал про скинов. Короче, у тебя тут немного пафосно — вот, типа, скины, рабочая молодежь, ля-ля-тополя, борьба за нацию, а у него то же самое, но с приколами. Там как вы с Поваром, помнишь, ссали в Печатниках напротив мента? Это вообще! Он на вас смотрит, и вы на него смотрите, лыбитесь чего-то… А он нам говорит — вы этих, типа, ждете? Напрасно, они со мной пойдут. Или как Боксер с хачами разговаривает нежным тоном, будто с любимой девушкой, помнишь, тогда в электричке — «Как здорово, что ты сюда сел!» Или в Царицыно тогда — идем с ним, трепемся, вдруг Бокс такой — «Приве-е-ет!» Таким тоном добрым, я, блин, сначала думал, друга встретил. Тебя не было тогда — это вообще было что-то с чем-то! Хач со своим щенком вышел погулять. Прикинь, пяти шагов от подъезда не отошел — на него налетает такой скин- ортодокс, таким добрым тоном «При-иве-ет!» и ему в табло так профессионально — ба-бах!
— А перед тем, как выйти, он по телеку прослушал мента, который говорил, что на самом деле скинов никаких нет, что типа их журналисты придумывают…
— Точно. А этот щенок — тоже прикол вообще! Там долбеж идет, хач орет, мотается туда-сюда, чего-то вырывается, там из окон орут, дети смотрят, чуть ли не толпа вокруг собирается, бабка из окна с Роммелем переругивается. Типа, чего вы его бьете? (Серега спрашивал пронзительным шамкающим голосом, имитируя старуху, а за Роммеля отвечал мужественным басом) — Та он черный! — А что, вы только черных бьете? — Да-а, в общем! — А за что ж вы их бьете? — Дак потому что они черные! А детеныш — сначала молча смотрел, потом знаешь так неуверенно — уаыы… Помолчал. Потом до него дошло, как до утки, на пятые сутки — он как заорет! Потом я смотрю — а детеныш по воздуху летит… Или, помнишь, Сова-то наш, тогда долбим хача, он всех растолкал — типа, мужики, дайте, я его булыжником, взял такой комок снега, ба-бах им в хача. Потом поднял эти снежки и начал их в хача метать… А эту твою бессмертную фразу он тоже вставил…
— Какую еще фразу?
— Ну, помнишь, мы тогда ходим, ищем черных, фантазируем, как мы будем уходить, как нас менты остановят и спросят — а чего вы тут делаете?
— А-а, вспомнил! Молодой с такой наивной рожей говорит тогда: «А я скажу тогда: 'А чего? Мы, типа, тут гуляем!' А я говорю: «Молодой! После того, как такие кексы вроде тебя где-то гуляют, оттуда потом обязательно кто-то в больницу едет в белом мерседесе с мигалкой».
— Вот-вот. Молодой обещал вроде к лету закончить.
— Вы, мужики, давайте, пишите, пишите… Глядишь, скоро идейность скина будет определяться не тем, сколько он черных замочил, а пишет он повесть про скинов или нет. Прикинь, так: «У тебя, типа, белые шнурки есть?» — «Есть». — «А повесть про скинов пишешь?»-«Нет…»- «А-а, пошел на хер, чмо! Ты не скин, ты модник!» Или так: «Ты, по ходу, сколько повестей про скинов написал?»- «Семь.»- «А-а… Типа, ты круче! Я только пять…»
Кончилось тем, что они поругались и помирились только тогда, когда Серега поклялся, что он шутил, и что никаких подколок у него и в мыслях не было.
— Ладно, Серег, пошли на кухню, чего-нибудь покушаем.
— Пошли. А чего там у тебя?
— Да найдем чего-нибудь… О, видишь, Серег? Кошка отодвинула миску и заместо нее сама села. Это, типа, она жрать хочет. Но сейчас этот номер у ней не пройдет. Понятно тебе? Мать придет скоро, будешь рыбу жрать. Тебе не стыдно, Лиска? Ты посмотри на нее, Серег! Чего ты так смотришь (это уже опять кошке)? — Квас быстро резал ломтями дрянную голландскую ветчину. — Что дядя подумает? Что тебя год не кормили?
— Да ладно, дай ей, Митяй.
— Ага, сейчас, разбежалась. Серега, наивная душа, ты что, думаешь, она голодная? Как же. Я ее
