Когда я Гвидо Прата вспомяну
И доблестного Д'Адзо, Уголина;
И Траверсари, живших в блеске славы,
И Анастаджи, громких в старину;728
Во имя благородства и любви,
Там, где теперь такие злые нравы!
Ушел твой славный род, и с ним в опале
Все, у кого пылала честь в крови.729
А Коньо — стыд, и Кастрокаро — стыд,
Плодящим графов, хуже, чем вначале.731
Не станет сыновей и у Пагани,
Но это славы их не обелит.
Твой дом себя от поношенья спас:
Никто не омрачит его преданий!733
Милей беседы — дать слезам излиться;
Так душу мне измучил мой рассказ!'
До этих душ; и, раз молчат они,
Мы на дорогу можем положиться.
Нагрянул голос, мчавшийся вдоль кручи
Быстрей перуна в грозовые дни:
Затих вдали, как затихает гром,
Прорвавшийся сквозь оболочку тучи.
Раздался новый, словно повторенный
Удар грозы, бушующей кругом:
И я, правей, а не вперед ступив,
К наставнику прижался, устрашенный.
'Вот жесткая узда, — сказал Вергилий, —
Чтобы греховный сдерживать порыв.
На удочку вас ловит супостат,
И проку нет в поводьях и вабиле.736
Где все, что зримо, — вечно и прекрасно,
А вы на землю устремили взгляд;
ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
Когда к исходу близок третий час,
Являет сфера, как дитя, живая,
Осталось солнцу опуститься косо;737
Там вечер был, и полночь здесь у нас.738
Затем что мы к закатной стороне
Держали путь по выступу утеса,
Ударил новый блеск, струясь продольно,
И удивился этой новизне.
К моим бровям, держа их козырьком,
Чтобы от света не было так больно.
Отходит луч в противном направленье,
Причем с паденьем сходствует подъем,