Той, что в слезах тогда пришла за мною,
Сиди, броди — тебе во всем простор.
Свободен, прям и здрав твой дух; во всем
Судья ты сам; я над самим тобою
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Господень лес,950 тенистый и живой,
Где новый день смягчался перед взором,
Пошел нагорьем, и земля дышала
Со всех сторон цветами и травой.
Не изменяясь, мне мое чело
Как будто нежным ветром обдавало
В ту сторону, куда гора святая
Бросает тень, как только рассвело, —
Чтобы умолкли птички, оробев
И все свои искусства прерывая:
Встречали песнью веянье востока
В листве, гудевшей их стихам припев,
Над взморьем Кьясси наполняя бор,951
Когда Эол952 освободит Сирокко.
Мой путь сквозь древний лес, что понемногу
Со всех сторон замкнулся кругозор.
Который мелким трепетом волны
Клонил налево травы по отлогу.
Наполнены как будто мутью сорной
Пред этою, сквозной до глубины,
Под вековечной тенью, для лучей
И солнечных, и лунных необорной.
Глазами, чтобы видеть, как растенья
Разнообразны в свежести своей.
Когда нежданно в нас устранена
Любая дума силой удивленья,
И пела, отбирая цвет от цвета,
Которых там пестрела пелена.
Лучом любви, коль внешний вид не ложь,
Но сердца достоверная примета, —
Сказал я ей, — и станешь над стремниной,
Чтоб я расслышать мог, что ты поешь?
Когда расстаться близился черед
Церере — с ней, ей — с вешнею долиной'.955
Она, скользя сомкнутыми стопами
И мелким шагом двигаясь вперед,
К моей оборотилась стороне
С девически склоненными глазами;
Когда она так близко подступила,
Что смысл напева долетал ко мне.
Уже омыто дивною рекой,
Открытый взор она мне подарила.