Пока закатный край не стал чернее'.
И так, что свет последних излучений
Я пред собой у солнца отнимал;
Мы ощутили солнечный заход
Там, сзади нас, по угасанью тени.
Так потемнел, что все в нем стало схоже
И щедрой ночи наступил черед,
Затем что горный мрак от нас унес
И мощь к подъему, и желанье тоже.
Которое, пока не стало сыто,
Спешило вскачь с утеса на утес,
А пастырь, опершись на посошок,
Стоит вблизи, чтоб им была защита,
С гуртом своим проводит ночь в покое,
Следя, чтоб зверь добычу не увлек;
Я — за козу, они — за сторожей,
Замкнутые в ущелие крутое.
Но над тесниной звезды мне сияли,
Светлее, чем обычно, и крупней.
Я был охвачен сном; а часто сон
Вещает то, о чем и не гадали.
С востока Цитерея946 засияла,
Чей свет как бы любовью напоен,
Прекрасная и юная жена,
И так она, сбирая, напевала:
Я — Лия, и, прекрасными руками
Плетя венок, я здесь брожу одна.
Сестра моя Рахиль с его стекла
Не сводит глаз и недвижима днями.
Как мне — сплетенный мной убор цветочный;
Ей любо созерцанье, мне — дела'.947
Которая скитальцам тем милей,
Чем ближе к дому их привал полночный,
Тогда я встал с одра отдохновенья,
Увидя вставшими учителей.
Тревожно ищут по стольким ветвям,
Сегодня утолит твои томленья'.
Прибег Вергилий; вряд ли чья щедрота
Была безмерней по своим дарам.
Быть наверху, и словно перья крыл
Я с каждым шагом ширил для полета.
И мы достигли высоты конечной,
Ко мне глаза Вергилий устремил,
Ты видел, сын, и ты достиг земли,
Где смутен взгляд мой, прежде безупречный.
Теперь своим руководись советом:
Все кручи, все теснины мы прошли.
Вот лес, цветы и травяной ковер,
Самовозросшие в пространстве этом.