по душе. – Давай своим команду, а сам бегом кати к Юрке. Этот Райский у них – та еще птица, я его знаю. Юрка – куда ему, чистый лопух по сравнению со своим приятелем. Но ты ему этого не говори. И скажи от моего имени, что доверенности на ведение дела Гусева, подписанной подследственным, я ему до его выхода из клиники все равно не дам, так что могут не шибко стараться. Да и нет его у меня, – Грязнов хитро ухмыльнулся, – передали мы заявление Гусева по назначению, в Генеральную прокуратуру, вот пусть там и отслеживают, понял, Денис, о чем я? Они искать начнут. А мы и узнаем, кто ищет и кому это сильно надо. А без заявления Гусева, без его согласия все их проблемы – чистый пшик. Вот так прямо и скажи. А уж как Юрка станет Вадиму этому объяснять – его личное дело. Можешь добавить, что и Саня со мной полностью солидарен. И еще пара слов перед уходом, племяш...
Вячеслав Иванович наклонился к Денису – тому тоже пришлось потянуться к дядьке через стол – и сказал тихо:
– Ты ко мне Филиппа своего подошли. Домой, в Свиблово. Я хочу его попросить об одном личном одолжении, не возражаешь?
– Не возражаю, но о чем речь? Мне сейчас каждый сотрудник...
– Так по твоему же и делу. Но я не хотел бы озвучивать раньше времени одну идейку, которую мы вчера обговорили с Саней. Не надо, чтоб все знали... И если тебе не трудно, племяш, прямо сегодня, к вечерку, и подошли его. Потом сам мне спасибо скажешь...
Денис не стал настаивать – все равно от дядьки, если тот сам не захочет расколоться, ничего не добьешься, только время потеряешь – и помчался к Гордееву. Время до приезда туда Райского у них еще оставалось...
Вадим Андреевич весь так и светился от возбуждения, он и руки вскинул, чтобы радостно поприветствовать «болящего». Но, увидев в уголке палаты скромно сидящего на табуретке Дениса Грязнова, как-то слегка сник, будто немного сдуло праздничный воздушный шарик.
– А-а, и ты тут? – с кислым уже выражением на лице он кивнул приятелю Гордеева, которого, естественно, хорошо знал. Как знал и то, чем Денис занимается. – Ну что ты скажешь о нашем герое? – Он кивнул на Юрия, одновременно пожимая ему руку и вываливая из пухлого портфеля прямо на одеяло яблоки и апельсины – вперемешку. – Учти, уже все помытые. Лично.
– А что сказать? – Денис индифферентно пожал плечами. – Он-то уговаривает всех, что здоров, да только врачи никак не желают это подтвердить официально. Причем диагноз довольно сложный. Травматическая энцефалопатия с интеллектуально-мнестической недостаточностью и органическим психосиндромом. А со своей стороны и исходя из своего личного прошлого опыта, я могу добавить, что субдуральная гематома, диагноз которой также подтвержден компьютерным томографическим сканированием и обследованием методом магнитного резонанса, может вызвать необратимые последствия, вплоть до острого нарушения мозгового кровообращения, именуемого апоплексией, если пациент вознамерится нарушить установленный, после соответствующего врачебного консилиума, строгий постельный режим. Я тебе понятно объясняю? Потому что ему – говори не говори – как в пустоту, совсем не бережет себя человек...
Гордеев, негромко постанывая, чтобы удержаться от смеха, и растирая лицо ладонями, прятал глаза от Райского. А Вадим тупо смотрел на Дениса, пытаясь сделать для себя соответствующие выводы. Один из которых был ему крайне важен: отдаст Юрка в этой ситуации дело или нет? Или захочет лично продолжать, да только неизвестно когда, а время поджимает.
– Нет, я, конечно, все понимаю, – с серьезным видом закивал Райский, придвигая к себе стул и плотно усаживаясь на нем, словно демонстрируя тем самым, что он здесь надолго, основательно, для решения жизненно важных вопросов, и торопиться ему некуда, ибо рабочий день уже кончился. Чего, наверное, нельзя сказать о сотрудниках всякого рода детективных агентств, служба в которых продолжается, как известно, круглосуточно. Но, немного подумав, он решил сделать еще один шаг, чтобы избавиться от ненужного ему свидетеля.
– Слушайте, мужики, – он поставил свой портфель на пол, прислонив его к ножке стула, и приподнялся, – может, я вас оставлю, и вы закончите вашу беседу? А уж мы с тобой, Юра, поговорим позже? Служебные проблемы – кому они, кроме нас с тобой, интересны, да? Так я подожду в коридоре, надеюсь, не возражаете?
– А зачем? – удивился Гордеев. – Сиди, Вадик. От Дениса у меня, ты знаешь, секретов нет. А потом, то, с чем ты пришел, уже давно ни для кого, кроме, возможно, тебя, никакой тайны не представляет, я правильно говорю, Денис?
Тот жестом показал, что полностью разделяет его мнение. И с места не сдвинулся.
А Райский оказался в трудном положении. Он был уверен, что убедить Юрия будет стоить ему немалых трудов, но очень надеялся на свои профессиональные способности уговаривать людей, когда у тех остается хотя бы малейшее сомнение в собственной правоте, любая, самая малая зацепка. Он даже готов был предложить вариант – не самый, разумеется, лучший, – при котором номинально защиту продолжал бы вести Гордеев, а фактически же осуществлял ее он, Вадим Райский. Советуясь, естественно, с Юрием, докладывая по мере надобности, дозируя при этом информацию, чтобы не допустить ни в коем случае неожиданных для заказчика эксцессов. А что заказчик – человек очень серьезный и никаких там «или – или» он попросту не признает, это Вадим понял сразу. Равно как и то, что заказчик крайне раздражен той неожиданной активностью, которая вдруг возникла вокруг дела Гусева с появлением адвоката Гордеева. Нелепый случай, как говорится, совершенно неожиданно помог на какое-то время несколько пригасить эту активность. Притом что говорить так, имея в виду несчастье, случившееся с человеком, конечно, не гуманно.
Но тут другое вычленил острый ум Райского: а ведь несчастье-то, возможно, произошло вовсе и не случайно. Правда, подробностей происшествия он еще не знал, а дама, выступавшая от имени заказчика, ушла от подробностей. Но тогда и реплики на эту тему приобретали характер некоего предупреждения. Мол, если ты не хочешь повторения того, что произошло с твоим коллегой, будь крайне осмотрителен. Ну да, и послушен, в смысле, управляем. Впрочем, к последнему Вадиму было не привыкать...
Конечно, очень ему мешал сейчас своим молчаливым присутствием Денис Грязнов, но другого выхода не было, пришлось рискнуть. И Вадим кратко изложил имеющуюся у него фактуру.
Явившаяся в юридическую консультацию накануне утром молодая, ну, не очень, может, красивая, но несомненно симпатичная дама... И далее Райский практически слово в слово повторил то, что Юрию было уже от него же и известно.
– Как она представилась? – словно по забывчивости переспросил Гордеев, поглядывая на Дениса.
– Ну, разумеется, Еленой Александровной Казначеевой, которая однажды уже посещала тебя. Правда, – усмехнулся Вадим, – ни в паспорт, ни в водительские права ее я не заглядывал, сам понимаешь. До официального заключения договора о защите подследственного Гусева у нас дело не дошло, так как есть масса формальностей. Просто обговорили некоторые условия...
– ...Гонорар, – подсказал Гордеев.
– В общих чертах, Юра. В очень общих. Тебе-то она сколько предложила?
Денис с Юрием быстро переглянулись.
– А при чем здесь права? – небрежно заметил Гордеев, не отвечая на главный вопрос Райского.
– Какие права? – не понял тот и напрягся.
– Ну, Вадик, ты что, стареешь? Ты же сказал, что в права ее не заглядывал, а зачем надо было?
– Ах! – засмеялся Райский. – Так ты ж про ее фамилию спрашивал! Вот я и...
– Понравилась тебе ее тачка?
– Скажешь тоже – тачка! – искренне восхитился Вадим. – Там не тачка, а самый что ни на есть крутой «бенц»! Круче не бывает.
– А ко мне тогда на «опеле» приезжала, – скучным голосом обронил Гордеев. – Верно замечено, красиво жить не запретишь...
– А может, у нее две машины, не знаю, – пожал плечами Вадим.
Он не врал конкретно про «мерседес-бенц» – это видел Гордеев. Но врал в другом, либо его просто обвели вокруг пальца. У Елены не было никакой машины вообще. Она на такси приезжала, и цыплячьего цвета авто терпеливо дожидалось ее у входа в юридическую консультацию, это видел в окно Юрий, когда она уезжала.
