Работа со специальным инструментом, особенно когда ею занимается мастер, зрелище красивое. Несколько ловких, осторожных и практически бесшумных движений, и... дверь стала тихонько отворяться. Федя не спешил. Он еще послушал тишину в квартире и неслышно скользнул через порог, потянув за собой дверь.

Огляделся, в полутемной прихожей никого, естественно, не было, но и света тоже не хватало. А двери в комнаты были закрыты. Федя поочередно открыл каждую, заглянул для верности и, ничего не обнаружив, выбрал себе главные объекты для работы.

Где обычно происходят самые важные разговоры? На кухне – это первое – и в спальне. Ну еще в гостиной, но реже. Места, наиболее удобные для установки подслушивающих устройств, – это электрические розетки, настольные лампы, выключатели. Одна такая розетка была расположена в спальне очень удобно, практически у плинтуса. Туда, как правило, никто никогда не заглядывает, кому охота пыль на коленки собирать! Вот ею он сразу и занялся. Отвинтил крышку, закрепил на электрическом проводе миниатюрный микрофон, после чего поставил крышку на место. Поднялся, обернулся, и... сердце его оборвалось.

Прямо перед ним стоял практически его двойник. Такой же тщедушный и улыбчивый. Только постарше и без очков. И без чемоданчика в руке. Зато у него был пистолет с глушителем.

– Работает? – полушепотом спросил он у Феди, кивая на штепсельную розетку.

От неожиданности Федя лишь кивнул в ответ.

– Сделай так, чтоб не работала. Но все оставалось как есть, ага? – и концом навинченного на ствол глушителя указал на розетку.

Федя опустился на колени, лихорадочно соображая, что же произошло? Подставили – была первая мысль. А руки тем временем механически снимали и переставляли микрофон так, чтобы он не получал питания от сети. А странный вежливый и улыбающийся тип стоял, наклонившись над ним, и нажимал на его шею сверху стволом глушителя.

– Все сделал, как я велел? – на этот раз уже строго спросил Федю незнакомец.

Федя кивнул. И в этот момент тихо звякнул вызов телефона у Феди. Незнакомец строго посмотрел на него и шепотом сказал:

– Если не хочешь совершенно случайно выпасть из окна, скажи, что работаешь, и пусть не мешают, сечешь, парень?

И Федя буквально повторил его последние слова в трубку сотового, который достал из верхнего кармашка куртки «Телефонной службы».

– Дай ее сюда. – Незнакомец требовательно протянул руку и забрал у Феди трубку. Посмотрел, «полистал» записную книжку, довольно хмыкнул и выключил телефон. – А теперь садись вон на тот стул, чемоданчик свой оставь, он тебе больше не понадобится. Садись и отвечай. Ты кто и кто тебя сюда послал? Вернее, начнем иначе. Я знаю, кто тебя послал, а вот с тобой незнаком. Рассказывай. – Он достал из кармана миниатюрный диктофон – Федя видел такие, дорогая японская новинка, – включил и спокойно положил свой пистолет на колени – стволом в Федину сторону. – Не теряй времени. Его у тебя и так очень мало осталось. Хозяйка вот-вот вернется, и что мне тогда с тобой делать, ума не приложу. Но это окажется для тебя худший вариант.

Федор с полминуты молчал и заговорил – терять-то все равно было уже нечего. Назвал фирму, хозяина, себя и свою роль в данной ситуации. Назвал с десяток фамилий тех, с кем работал. Даже на вопрос, кто ставил «жучка» на распределительном щите – и это, оказывается, уже знают, – назвал фамилию Багрова, которого инструктировал лично. Описал его внешность. Незнакомец слушал, кивал.

Минут десять всего и прошло, а Федя устал, как никогда в жизни.

Теперь телефон позвонил у незнакомца. Он достал трубку из кармана, послушал и ответил:

– Как и предполагали. Не торопитесь, мы здесь еще не все закончили. – И, спрятав трубку, сказал: – Продолжай, Федор. Жаль, старик, твои бы способности, да в мирных целях! Цены бы тебе не было. Ну валяй дальше, пленки у нас с тобой достаточно. Ее тут на семь часов хватает. Вот это, я тебе скажу, техника. А не твое говно... В Митине, что ль, покупаете? На радиорынке? Вот жлобье!

– А... что вы... со мной? – пробилась наконец у Федора самая важная мысль.

– Ты писать умеешь?

– Я-а?! – даже растерялся «мастер».

– А спрашиваешь! Вот тебе бумага, вот ручка, придвигайся, пиши про все, что только что рассказал. И учти главное: в твоих кровных, я бы сказал, жизненных интересах написать только правду и сделать это максимально быстро. Последнее – это чтобы у твоих дружков не зародилось мысли о том, что ты запел с чужого голоса, понял?.. Вот и начинай. «Я, такой-то и такой-то, ввиду крайне неприятных обстоятельств, в которые попал в связи с указанием моих руководителей, перечисляй со всеми, что называется, регалиями, без всякого физического давления на меня со стороны, хочу сделать искреннее признание...» Быстро пиши! И каждую страницу подписывай: «Изложено собственноручно и без принуждения»...

– А потом? – обреченно спросил Федор, поднимая глаза от бумаги.

– А потом... договоримся. Проконсультируешь меня по одному вопросу и отправишься домой с четкой программой действий, о которых я тебя проинформирую. Если не согласен, говори сразу, и закроем вопрос, как это делали прежде: «Нет человека – нет и проблемы». Какой вариант устраивает? Быстро! – И незнакомец тряхнул перед носом Федора пистолетом.

– Первый! – так же быстро ответил Мыскин и склонился над бумагой.

И Федя доказал, что не зря его свои зовут «профессором» – он умел не только делать руками, но и излагать мысли на бумаге, как заправский академик. Пока он писал, незнакомец ловко обыскал его, но оружия не обнаружил. Осмотрел содержимое чемоданчика и кое-что, не удержавшись, изъял, заметив при этом:

– Вот эту штучку я бы у тебя взял, Федя, не пожидишься?

– Да берите, – морщась, отмахнулся тот, – у меня еще есть.

– И эту – тоже. – Незнакомец вынимал очередное «хитрое устройство».

И снова Федя махнул рукой, не возражая против такой вот «аннексии и контрибуции».

Потом, закончив писать, Мыскин отдал последний лист незнакомцу, который по ходу дела прочитал его признание, и спросил: что дальше? А дальше ему пришлось объяснять, как сделать таким образом, чтобы установленное устройство срабатывало только тогда, когда надо, а если не надо, молчало бы. И никаких вопросов со стороны не вызывало бы у непосвященных. Объяснил наконец, а потом даже и проверили. Федя позвонил Толе и сказал, чтобы тот включил прослушивание, а он походит по комнате и скажет несколько слов для проверки. Что и было проделано, после чего Федя сообщил, что покидает квартиру. Толя в «изысканной форме» ответил, что самое время, поскольку «мадам изволит возвращаться».

Незнакомец жестом показал Феде – «выключай!», а потом вывел его в коридор и совсем тихо напомнил:

– Одно лишнее слово, и тебе хана. Не от нас, так от своих. А твое чистосердечное признание я пока подержу в надежном месте, Федя. Если понадобишься, позвоню, но зря тебя «закладывать» не буду, можешь моему слову верить. А в Чечне, между прочим, такие полковники, как твой, меня пуще огня боялись, запомни. Потому что они сами были по уши в крови и в дерьме.

И он выпустил «мастера»-неудачника на лестничную площадку...

Вечером, сидя у Дениса в агентстве «Глория», Грязнов-старший хохотал над красочным рассказом Фили Агеева. Тот в лицах изобразил дневной диалог с «телефонным мастером». Потом прочитали признательные показания Мыскина и пришли к выводу, что, в общем и целом, затравка для возбуждения уголовного дела, конечно, имеется, но вряд ли с ходу судебные инстанции дадут «добро» на привлечение президента Благотворительного фонда к ответственности. Найдется ведь защитник, который сумеет просто и доходчиво объяснить вмешательство господина Брусницына в личную жизнь госпожи Казначеевой «безответной любовью», ревностью, черт побери! Забытыми ныне, но такими, в сущности, естественными человеческими чувствами! Еще и слезу у присяжных выдавит. Изыщут возможность смикшировать проблему, запутают в согласованиях и личных сомнениях, а к ответу привлекут мелких нерадивых исполнителей, не понявших указания начальника, которым и будет предложено взять вину на себя, а иначе... А что произойдет, если ситуация сложится иначе, никому объяснять не надо – все люди грамотные. Пешек загонят за Можай, а фигуры достанут носовые платки, чтобы утереть пот со лба. «Гляди-ка, – усмехнутся еще, – а ведь чуть было и вправду не зацепило!» И все. И гуляй Вася... в смысле, Филя.