Зеленые, как всех лугов наряд, Два попугая Зейда посрамят! Один из заговорщиков нашел Тропу к тому, кто охранял престол, Вручив ему немало серебра. И тот, подумав, обещал: с утра Двух прежних попугаев заменить, Доносчиков пернатых посадить, Чтоб шах услышал не себе хвалу, А низкому обманщику хулу. Вот утром на престол садится шах, Предчувствует хвалебный звон в ушах. Что ж слышит он, владыка всех владык? Два попугая поднимают крик, Два попугая режут напрямик, — У шаха отнимается язык! Но так решил, когда пришел в себя: Замыслил некто, мастера губя, С ним нынче счеты давние свести, Но, зная, что у шаха Зейд в чести, Открыл проступок птичьим языком… А если так, то правду мы найдем! И вот напильник золото совлек, И сразу обнаружен был подлог! Сумел напильник Зейда обвинить И оборвать приязни шахской нить. Шах приказал, узнав его вину, Отнять его имущество в казну, А мастера, который так лукав, В колодец бросить, в цепи заковав, — В колодец с узким ртом, с широким дном: Вход — как отдушина, а дно — как дом. Как ночь разлуки, мрачен и глубок, Жесток, как одиночества силок, Насилием воздвигнут, страшен он: В нем заживо преступник погребен. В нем Зейд немного получал еды: Два сухаря, один кувшин воды. Но тот, кто шаха обмануть хотел, Предвидел для себя такой удел. Вот почему запрятал он кинжал, Всегда напильник под полой держал. Сказав: «Пускай паденье велико, — Отречься от спасенья нелегко, Пусть я в пучину бедствия сойду, Но для спасенья средство я найду, Пройду все испытания судеб!» — Он сделал так: припрятал в угол хлеб, А воду применил весьма умно: Изрыв кинжалом глинистое дно,
