— Регент…
Услышав нерешительность в голосе Мурадяна, Эвитэ стиснула веки.
— Говори, — произнесла она. Голос ее был ледяным.
— Мы вышли снова на позицию для стрельбы, и…
Раздался судорожный вдох, и Эвитэ представила воочию, как он белеет как полотно.
— Вражеские силы исчезли.
Ну разумеется.
— Эвитэ окончила. — отрывисто произнесла он. Пускай придурок гадает, прощаться ему со своей головой или нет.
— Будь ты проклят, Джексон Дэвион. — прошептала она.
Я не проиграю тебе снова.
Нет, во имя самого пресвятого Блейка.
Нет. Снова.
Дукетт пробудился в темноте. Лицо его забавно распухло и раздулось. Пробы ради он коснулся правой щеки, и белые иглы боли пронзили его мозг. Он задохнулся. Это он зря.
Где это он?
Темно.
Но не полностью.
Тускло серый свет, словно проходящий через…
Оконце.
Он смежил глаза. Маленькое совсем окно, где-то сантиметров тридцать на десять. По стене шли трубы. Вентиляция? И едва слышное подвывание какой-то… машинерии.
Он попытался поднять было левую руку, но та была прикована к койке, на которой он лежал. Значит, он пленник.
Но в импровизированной тюрьме. В… кладовке.
Наручники на запястье болтались свободно, и крутя рукой и дергая, он вытащил руку. Кое-как придав себе полусидячее положение, он увидал…
Батя.
Батя лежал на койке рядом с ним. Цвет несколько вернулся к его лицу, но при таком освещении трудно было сказать точно.
И затем в этой полутьме двинулась странная тень. Мужской голос произнес:
— Я вижу, ты очнулся.
Кто? Кто это? Голос знакомый.
Мужчина шагнул вперед, и тусклый свет оконца осветил доброе лицо и широко расставленные карие глаза.
Дукетт быстро-быстро заморгал. Это был Джерри… Джерри Эванс. Нет. Это была ложь. Его звали не так. Это был…
Джеффри Зукер.
Глава вторая. Отцы и сыновья
Джеффри Зукер думал уже, что больнее ему уже не будет. Он сошелся с отцом в бою, и проиграл. Считая, что щадит жизнь вражескому технику, Бобу Орсону, он вместо этого отправил его прямиком на смерть. Хуже всего, пытаясь не сойти с пути благословенного Блейка, он отбился от паствы.
Нет клинка острей, чем иззубренный клинок иронии судьбы.
Он мучился в агонии, чувствовал, как от напряжения перегорают нервы, ощущал кровь, раздувающую сосуды, пока те не лопнут. Казалось, что больнее уже некуда. Он уже не чувствовал боли.
Ни чего-либо еще.
И теперь ему больше ничего не оставалось, кроме как ждать единственного светлого момента в своем ближайшем будущем, когда на него снизойдет кара за его деяния, осуществляемая непосредственно руками Эвитэ. Он просто не видел другой возможности.
Пока охранники не втащили внутрь двух бесчувственных людей и не приковали их к койкам.
Трудно было понять, что именно происходит. В качестве части пытки, Эвитэ приказала, чтобы в комнате царил мрак. Единственный свет, проникавший в комнатку, исходил из узкого оконца, грязного и запущенного, и как и любое животное, живущее во тьме пещеры, он тоже выучился видеть во тьме.
Так что он чуть ли не ослеп, стоило солдатам распахнуть дверь, заполонив комнату пронзительно ярким светом. Зукер торопливо заслонился руками, но все равно не мог разглядеть ничего. Он напрягал слух, но не мог разобрать ни слова через басовитое гудение труб и высокочастотный визг компрессора системы кондиционирования.
А затем солдаты исчезли.
Кого же они притащили? Новые инакомыслящие, что присоединятся к нему самому у стены, в избранный Эвитэ час?
Подобравшись к холодильнику, он ткнул экранчик, работавший контрольной панелью машины. Тот тут же включил подсветку, залив комнату тусклым голубоватым свечением. Может, Эвитэ и обрекла его на тьму, но умный человек изыщет светлый момент даже во тьме.
Ближний из двоих лежал к нему спиной. Все, что Зукер мог сказать, что он явно мехвоин, и явно раненый. Может даже сильно. Второй, мужчина в комбинезоне, был к нему лицом. Голубой полусвет искажал черты его лица, кутая глазные впадины в непроглядные тени. Зукер принялся изучать его лицо, ожидая узнать одного из своих подчиненных.
И затем он почувствовал, что ему нечем дышать. Это был… это был… Был тот самый тех, Боб Орсон, или как там его на самом деле.
И столь же внезапно он узнал человека на другой кровати, по изгибу спины, по форме головы.
Отец.
Все окрест помутнело и размылось, но он торопливо встал на колено у тела отца, нащупывая пульс непослушной рукой. Нет, во имя Блейка, нет! И затем… вот. Слабое, но стабильное биение жизни. Он сглотнул, торопливо втянул глоткой побольше воздуха.
Отец был жив.
Но как это могло быть? Эвитэ самолично сказала ему, что вырежет всех, кто служил и работал в 'Кореан', а он верил в делаемые ею обещания больше чем во что-либо во всей своей жизни. Так как он мог выжить?
Если только феды не победили…
Зукер покачал головой.
Ему казалось, что он проснулся в другом, в параллельном мире, полном странностей, и невозможных в принципе вещей. А может Эвитэ пытает прямо сейчас? Может рассудок его помутился под гнетом ужаса и горя?
— Если это так, прошептал он, — Я не хочу просыпаться.
Но если феды выиграли, как Эвитэ ухитрилась захватить отца в плен? Он покачал головой.
