Все тело отца покрывали синяки, а левая рука, похоже, была сломана. Он катапультировался, осознал Зукер. Катапультировался и отступающие войска блейкистов взяли его в плен.
Но это все равно не объясняло теха.
Если только Орсон не узнал, что отца завалили, и…
Зукер попытался заглотнуть застрявший в горле ком. Орсон отправился за его отцом. Отправился, демонстрируя преданность…
Зукер смежил глаза.
На которую способны лишь сыновья ради своих отцов.
Место Зукера занял другой. Занял в сердце отца.
Именно тогда Зукер и осознал, насколько он ошибался. Нет, он вовсе не потерял способность чувствовать боль. Нет, ничуть. Доказательством тому были чувства, испытывающиеся им прямо сейчас. О, да, черт возьми. Он отлично мог чувствовать боль. Боль была бездонной ямой, черной дырой, засасывающей его в глубины бесконечности, и Зукер в нее падал.
О да.
Падал.
Эвитэ стояла приросшей к дубовому полу столовой отеля, приспособленному ею под штаб, задумчиво взявшись левой рукой за подбородок и смотря на карту местности на большом настенном экране.
Как и большинство боевых командиров, Эвитэ понимала, что битвы выигрываются в основном благодаря изучению карт, и ей нравилось то, что она сейчас видела. Войска Дэвиона будут принуждены порознь втянуться в отдельные простреливаемые теснины. Это хорошо.
Вот только того, что ей НЕ нравилось на карте не было. И сколько не пялься на экран, это не поможет. Развернувшись, она мазнула взглядом комнату, выискивая ответ на проблему, которую не знала как разрешить.
Комната была забита людьми — 'зеты' устанавливали экраны и голостолы, штабники-'эпсилоны' загружали доклады и развединформацию, бойцы-'йоты' стояли на страже, и все изо всех сил старались выглядеть так занятыми, так занятыми, что просто не имеют никакой просто возможность встретиться с нею взглядами.
Сделав глубокий вдох, Эвитэ почувствовала исходящий от них запах страха. Острый и кисловатый. Устойчивый. Реальный.
Она словно летела на жуткой, монструозной волне, что достигла пика эйфории, и затем уронила ее в непереносимое черное отчаянье. Смежив глаза, она замотала головой. Она встанет с бездной лицом к лицу. Должна.
Потому что именно этого требовал от нее благословенный Блейк.
Открыв глаза, она резко заставила себя вновь обратить все свое внимание на комнату, забитую людьми. Чего в комнате не было, так это мебели, потому что часом ранее она с отрядом пехоты взяла все эти очаровательные столики с их белоснежными скатертями и гармонирующими с ними стульями ручной работы и полированным столовым серебром, и изысканным хрусталем, свалила в кучу на заднем дворе и запалила нахрен.
А когда отрядный проявил в этом нерешительность, а она знала, что он так и сделает, она выдернула из набедренной кобуры пулевик и выстрелила ему между глаз.
После этого никакой больше нерешительностью и не пахло.
Это было расточительно, да, она знала, и безумно, но именно потому она это и проделала. Она хотела, чтобы ее солдаты считали ее безумной.
Страх был единственным инструментом власти, что у нее оставался.
Потому что делегирование однозначно ушло.
У нее был превосходный план, дивная возможность, нужный момент для того, чтобы раздавить Джексона Дэвиона. Чего у нее не было, так это талантливого офицера, что мог бы исполнить план.
Зукер был под арестом. Армарос мертв. Гейст был мертв. МакКуинн был безграмотным кретином. Хорелл паниковал в трудных обстоятельствах. Бронсон был компетентен, наемник вполне мог управиться с битвой типа 'стой и пали', но не имел в себе перчинки, таланта к боевым импровизациям, как скажем…
…Зукер.
Зукер. Почему она постоянно натыкается на него?
Насколько плохи дела Слова Блейка, если его величайшая надежда — предатель?
Чисто по собственной воле правая ее рука нащупала рукоять пулевика, и длинные, тонкие пальцы сомкнулись вокруг рукояти.
По какой-то странной причине люди вокруг нее засуетились, принявшись работать с удвоенной энергией.
Знакомый мужчина шагнул к Дукетту, протягивая руку, и явно пытаясь помочь ему встать. Тусклый свет из оконца освещал доброе лицо и широко расставленные карие глаза.
Дукетт быстро-быстро заморгал. Это был Джерри… Джерри Эванс. Нет. Это была ложь. Его звали не так. Это был…
Джеффри Зукер.
Приступ тошноты скрутил Дукетта, казалось, что голову его набили осколками стекла. Самым умным бы было просто лечь назад. Ну, или принять помощь Зукера.
Дукетт глянул на протянутую руку.
И кинулся на Зукера.
Он залепил неплохой боковой в челюсть блэки, но его не хватило. Белый свет взорвался в его голове, бахнув, словно умирающая лампочка. Затем Зукер добавил удар по ребрам, и Дукетт рухнул, судорожно хрипя, с лицом, прижимающимся к холодному бетонному полу.
— Сук… сын… — выдохнул Дукетт.
— Я спас тебе жизнь. — негодующе произнес Зукер. — Дважды.
— И врал мне, — прохрипел Дукетт.
— О, прошу прощения, 'мистер Орсон'.
— Я…
Дукетт набрал полную грудь воздуха, пытаясь прочистить мозги.
— Как тебя вообще хоть зовут? — буркнул Зукер.
— Сержан… то есть лейтенант Роберт Дукетт.
Фыркнув, Зукер покачал головой.
— Все также врешь прямо в глаза, да?
Дукетт ткнул рукой в сторону второй кровати.
— Это! Это твой отец. Он должен быть в госпитале, а не под замком. Урод.
Зукер покачал головой.
— Ты так до сих пор и не понял, да?
— Нет, не понял. А что должен был?
— Что я тоже пленник! — сорвался Зукер.
— Э-э… — Дукетт скосил на него глаза, — Еще раз?
— Нечего отмахиваться от проявленной мною к тебе доброте, если понятия не имеешь, чего мне это стоило.
Голос Зукера был ледяным.
Закрыв глаза, Дукетт попытался спокойно подышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Голова болела. Должно быть легкое сотрясение. Даже думать и то больно.
