верху завала, и не единым намеком не выдавая судьбы своего бывшего владельца.
Дукетт попытался сглотнуть пересохшим горлом.
Обычно мехвоины надежно отгорожены от ненужных им деталей боя стенками кабин, им не обязательно смотреть под ноги, они превыше всяких там разрушений и неприятных зрелищ, до них не доносятся ужасные крики, мучительные стоны и ужасные запахи…
На уровне земли это было несравненно реальней.
Он оглянулся назад, торопливо соображая. Кирпичный завал здорово его затормозит, но также и притормозит любого, кто решится его преследовать, а может быть и убедит случайный патруль блэки воспользоваться другим маршрутом. А заодно даст ему возможность убраться от главной транспортной артерии, идущей с севера на юг.
Решение он принял быстро.
Перейдя на восточную сторону дороги, где завал был пониже, он принялся карабкаться наверх. Дело оказалось неожиданно тяжелым, груда кирпичей оказалась весьма коварной, неожиданно смещаясь под его весом, попутно подкидывая все новые и новые препятствия. Четырежды он не удерживался на ногах и падал, дважды едва не подвернул лодыжку, один раз разминулся в каких-то сантиметрах с иззубренным куском арматуры, едва не наколовшим его как бабочку.
Нет, когда-то чувство равновесия Дукетта было невероятно хорошо, но это было годы назад, до того, как травма, причиненная среднему уху, положила крест на его карьере мехвоина. Он более не мог полагаться на экстраординарное чувство равновесия.
Теперь ему остается полагаться лишь на банальное везение.
Он все карабкался по кирпичам и карабкался, и не останавливался ни на секунду, пока не удостоверился, что был закрыт от любых взглядов с перекрестка. Лишь тогда, встав, он утер пот со лба запястьем и отхлебнул воды из фляжки.
И лишь после того, как он завернул туго пробку, он глянул как следует на обломки, завалившие проулок.
Взгляд автоматически сортировал обломки — тройка фонарных столбов, заваленных взрывом, расплющенный ховерджип, пожарный гидрант, фонтанирующий водой, и…
Дыхание его перехватило, а фляга забренчала об бетон, стоили ему опознать последний образчик уличной коллекции, и он так и стоял, на него уставившись, до предела отвесив челюсть. Видя, да, видя это собственными глазами, но не веря им.
Он простоял там добрых десять, ну или пятнадцать секунд.
После чего рысью метнулся к невозможному, бывшему прямиком перед ним.
Еще прежде чем он увидал, как 'Остсол' Армароса рванул ядерным шаром, даже еще до того, как он услышал Эвитэ, отзывающую всех к себе, полурегент Уорнер Колтон понял, что все катится к чертям.
Все, что ему требовалось для того, чтобы подтвердить тот факт, что он в глубокой заднице, это выглянуть и увидать волну тяжелого металла, перекатывающуюся через холм за 'Кореан'.
Волну в виде красно-бело-синих мехов Дэвионовских штурмовых гвардейцев.
Как, черт возьми, все могло накрыться тазом так мощно и так быстро?
— Пехтура, это Пехтура-главный. Отход, я сказал, отход.
— Пехтура-один, пехтуре-два. — отпечатал адепт Левински, — Отойти не можем, мы обязаны поддерживать деми-регента Арма…
И в этот самый момент 'Остсол' исчез в расширяющемся шаре золотистого света, ударная волна забросала солдат Колтона обломками, смертный рев меха заполонил вселенную, и затопив радиочастоты электромагнитным визгом.
— У кого еще есть вопросы? — осведомился Колтон.
Слова его были встречены однозначным безмолвием.
— Тогда отлично! — рыкнул Колтон. — Обычная пехота по БТРам, в темпе. Отрядам 'Пурифаеров' обеспечить прикрывающий огонь. Группируемся у правой стороны здания и держимся подальше от прицелов этих мехов, сколько только возможно. Выходим к Эвитэ параллельно Набережной. И еще, ребята, выходим быстро и грязно. Никто никого не ждет.
— Приказы на после того как мы оставим 'Кореан', пи-эр? — напряженно спросил Левински, явно поумневший после последней перепалки.
— Только один, — буркнул Колтон. — Бежать.
* * *
Штурмовой гвардеец майор Альберто Куирос повел GUN-1ERD 'Ганслингер' вокруг южной стороны комплекса 'Кореан', и за свои заслуги получил тройку багровых лучей в грудь. И без того уже подвергшаяся насилию броня Кевлар 5000 под лаской цветного света запузырилась и потекла и Куирос увидал, как схема сменила цвет с желтого на красный.
Он засек в семи-восьми метрах от себя размытое пятно размером с человека, цвета хаки на сером фоне, так, словно вселенная в этом месте не определилась, чем ей здесь хочется быть. Хамелеонова броня.
Не раздумывая, Куирос уронил правую руку и активировал гауссовку Поланд основной модели А и уже его собственное размытое пятно, серебристого цвета, полоснуло воздух, после чего первое размытое пятно исчезло.
Сменившись неаккуратной кучкой обломочков.
Похоже, что остальные 'Пурифаеры' только этого и ждали, поскольку оба отряда (но уже без одного бойца) принялись откатываться к юго-западному углу здания.
Разглядеть их, когда они двигались, было несравненно проще.
— У меня тут мураши, — буркнул Куирос. — 'Пурифаеры', западная сторона 'Кореан', движутся с юга на север.
И затем он вдавил педали прыжковых двигателей, и двойные шпили ртутного огня вскинули массивный 'Ганслингер' в воздух. И именно тогда Куирос позволил инстинктам возобладать, после чего незамедлительно убрал ноги с педалей, превратив прыжок в короткий пятнадцати метровый скачок. Не очень далеко.
Но вполне достаточно.
Он приземлился именно там, где хотел.
Прямо на бронированного солдата с полной мощи восьмидесяти пяти тонного штурмового меха, внезапно поддавшегося капризам притяжения. Куирос почти и не почувствовал удара, в котором незадачливый блэки принимал на себя мех.
Пехотинца раздавило в лепешку.
Остальные 'Пурифаеры' кинулись во все стороны, и никто даже и не позаботился прикрывать остальных огнем. Некоторые спешно включали собственные прыжковые двигателя, ближайшие мчались к реке, остальные прижимались к западной стене 'Кореан'.
Со страху явно лишившись последних остатков разума.
— А что мы делаем с мурашами? — кровожадно протянул Куирос, топая по педалям, и вновь подымаясь в воздух. — Давим!
* * *
Федераст в 'Ганслингере' вообще-то должен был бы быть поосторожнее, сцепляясь с двумя отрядами 'Пурифаеров', особенно учитывая разнесенную броню на груди, но пилот был в ярости.
Колтон видел это в сгорбившихся плечах 'Ганслингера', в широко расставленных ногах меха. Видел в опрометчивом прыжке феда.
Закончившимся в на том месте, где до этого стояла адепт Мишель Юровски.
В тот жуткий и ужасный момент, когда она подняла голову, и затем прыжковые двигателя 'Ганслингера' окатили ее костюм огнем, сжигая ее заживо за мгновение до того, как мех опустился, Колтон
