хочется даже разговаривать, и очень мало женщин в нашем мире, которыми хочешь восхищаться. Я всегда восхищался своей матерью, она была больше тридцати лет ректором университета и у нее были тысячи студентов, среди которых был и я. Вы тоже одна из немногих женщин, кем я могу восхищаться.

– Жаль, – неожиданно сказала она, – а я бы хотела, чтобы вы мечтали со мной встречаться. Просто так. Не из восхищения. А как с женщиной.

– Я женатый человек, – пробормотал Дронго, отводя глаза. Ему было стыдно за свою ложь. И не потому, что он не был женат. Он был женат на Джил уже много лет. Но ложь была в том, что его семейное положение никогда не мешало ему иметь романы на стороне с женщинами, которые ему нравились. Но говорить об этом Иджиле ему не хотелось. Но женщина сама все поняла.

– Я бы пошла за вами на край света, – призналась она, – сделала бы все, что вы мне приказали. И с радостью умерла бы рядом с вами.

– Надеюсь, что до этого дело не дойдет. Мы еще очень молодые люди, особенно вы.

– Я имела в виду не смерть от старости, а смерть в бою, – пояснила Иджиля. – Где-то я читала, что ваш любимый писатель Эрнест Хемингуэй сказал, что мужчина не имеет права умирать в постели. Только в бою.

– Не будем такими кровожадными, – возразил Дронго, – мы и так сегодня пустили слишком много крови.

– Вы жалеете этих негодяев? – изумилась Иджиля.

– Они тоже люди, а я стрелял так, чтобы сделать им больно. О чем сейчас сожалею, – признался Дронго.

– Вам не кажется, что вы слишком положительный для обычного человека? – рассмеялась она. – Просто как библейский образ. Жалеете врагов своих.

– Сначала я причинил им эту боль намеренно, а только потом пожалел, – напомнил Дронго. – И с женщинами тоже не все так просто. Я уже говорил, что не являюсь идеальным мужчиной в вашем понимании слова. Не всегда и не везде я мог сохранять верность брачному обету и, конечно, позволял себе подобные увлечения разными женщинами.

– Не нужно об этом говорить, – попросила Иджиля.

– Это правда, – сказал Дронго, – но я не раскаиваюсь. Грехи прелюбодеяния и чревоугодия – грехи, которые я признаю и слишком часто совершаю. Может, еще грех тщеславия, ведь я хочу не только победить своего врага, но и не возражаю, когда об этом узнает большое количество людей. Хотя бы для того, чтобы они понимали – зло не всегда остается безнаказанным. Надеюсь, мне простятся эти грехи, которые, по моему мнению, не столь ужасны. А может, я обманываю самого себя. И мои грехи продолжение моего характера, который я уже не в силах изменить.

– Можно я задам вам один личный вопрос? – спросила Иджиля.

– Конечно, – Дронго понимал, о чем именно она может его спросить, но не мог придумать, каким образом можно уклониться от ее вопроса.

– У меня есть шансы? Хотя бы один из ста? Когда-нибудь переместиться в категорию женщин, с которыми вы хотите встречаться, а не только восхищаться.

Он взял ее руку, поцеловал.

«Мы все мужчины сволочи», – с отчаянием подумал он.

– Вы мне очень нравитесь, – сказал Дронго, почти не солгав, – но я хотел бы, чтобы мы навсегда остались только друзьями. А не любовниками. По-моему, так будет лучше.

– Я поняла, – кивнула она, невесело усмехнувшись. – Когда говорят подобные слова, это означает, что вы не хотите рассматривать меня в качестве обычной женщины. Все правильно. Я не в обиде. А книгу вы оставьте себе. На память о наших встречах.

«Все мы сволочи», – снова подумал Дронго.

Утром следующего дня к Дронго приехал Вейдеманис. Они договаривались о встрече в одиннадцать часов утра, и именно в это время Эдгар позвонил ему в дверь.

– Надеюсь, что сегодня ночью ничего страшного с тобой не случилось, – начал Вейдеманис, войдя в квартиру.

– В каком смысле?

– К тебе больше никого не послали? Я имею в виду знакомых нашего друга Абессалома Константиновича.

– Я уверен, что он уже знает о случившемся. Уголовная почта работает безупречно, лучше всякой американской экспресс-почты ночью. Ему наверняка сообщили, чем закончилось нападение его людей на мою квартиру.

– Тебе нужно менять адрес, – пробормотал Эдгар. – Дело становится чрезвычайно опасным. А как твоя спутница? Ты не пригласил ее домой? Извини, что спрашиваю, но, по-моему, она в тебя влюблена. Ты видел, какими глазами она смотрела на тебя после того, как ты в таком героико-романтическом образе перестрелял всех нападавших бандитов.

– Хватит, – сказал Дронго, – я сделал это только в силу крайней необходимости. Ты прекрасно знаешь правило любого разведчика – в тот момент, когда вы достаете оружие, вы уже проиграли.

– Я знаю другое правило. Негодяев нельзя увещевать. Иногда необходимо достать оружие и выстрелить в живот, чтобы почувствовал, – жестко произнес Вейдеманис. – Значит, она тебе не понравилась?

– Наоборот, очень понравилась. Потрясающая женщина, такая внутренняя сила. Три тяжелых ранения.

– Тогда почему ночью ты был один? Извини, что я тебя спрашиваю. Если хочешь, можешь не отвечать.

– Не знаю. Она красивая женщина. Но мне показалось неправильным вести себя подобным образом. Я понимал, что она не откажет. Но считал такое поведение не совсем разумным. Она работала в отделе по борьбе с проституцией и жаловалась мне, что среди знакомых ее подопечных были известные мужчины, которые пользовались услугами платных жриц любви. Она презирала таких мужчин. Мне захотелось сохранить некий пьедестал, на который она меня поставила. – Он немного подумал и неожиданно сказал: – А может, все проще. Я просто не хотел с ней встречаться. Она интересна мне как сильная женщина, но не интересна как партнерша в кровати. Согласись, что это разные вещи.

– Ты у нас философ. Под каждую встречу с женщиной подводишь философское обоснование, – усмехнулся Вейдеманис.

– Хватит, – прервал собеседника Дронго, – давай подумаем, что нам делать дальше. Тордуа, конечно, знает о случившемся и на несколько дней заляжет на дно. Не будет ничего предпринимать. Значит, сейчас наша задача узнать, почему Чалмаев не стал рассказывать никому про этот передатчик, найденный у Трегубова. А наоборот, спрятал его ото всех и еще выдал тысячу долларов за молчание Богданову.

В этот момент зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер, но Дронго решил ответить.

– Слушаю вас.

– Говорит следователь Парфентьев, – услышал он уже знакомый голос молодого следователя. – Вы были у меня несколько дней назад.

– Да, я помню.

– Дело в том, что в карманах погибшего мы нашли связку ключей, которая не подходит ни к его квартире, ни к служебному кабинету. Мы показали эти ключи его заместителю, но он тоже не знает, для какой двери они предназначались. Господин Рыжанков посоветовал показать эти ключи вам.

Дронго вспомнил, как его принимал молодой следователь. В эту минуту ему более всего хотелось послать своего собеседника куда-нибудь подальше и положить трубку. Но он был профессионалом и понимал, что не имеет права поддаваться эмоциям.

– Хорошо, – сдержанно произнес он, – я сегодня приеду и посмотрю на ваши ключи. Выпишите мне пропуск.

Вейдеманис посмотрел на друга.

– Парфентьев, – понял он. – Что за ключи?

– Они были в кармане погибшего Чалмаева, – пояснил Дронго, и целую неделю Парфентьев пытался