– Не надо. Хватит с меня врачей.

Жолт молчал. В голове его роились странные мысли. Было бы несправедливо, думал он, если б Дани вообще не знал в этой жизни никаких забот и тревог. Ведь он потрясающе играет на гитаре, он срывает аплодисменты, все только и говорят, что у него великий талант, лица учителей сияют, когда они беседуют с Дани. Что в сравнении с этим какой-то жалкий гастрит! Примет несколько таблеток – и гастриту конец. И продолжай бренчать на гитаре.

И еще была причина, почему Жолт молчал. Он ждал, что Дани напомнит ему о математике и вмиг развеет его голубые мечты, доказав, что они и ломаного гроша не стоят: как можешь ты стать врачом, когда у тебя не башка, а тыква, во всяком случае с точки зрения математика. Вот тогда Жолт с ним и поспорит, потому что в запасе у него есть оценка доктора Амбруша. Амбруш же с предельной ясностью заявил, что Жолт не бездарен, а деконцентрирован. Но и тут замешан отец: Жолт потому не хочет знать математику, что этого страстно желает отец. И еще одно интересное, адски забавное слово произнес Амбруш, но Жолт, к сожалению, его позабыл. Впрочем, для Дани вполне хватит того, что он прекрасно запомнил.

– Я деконцентрирован, если ты понимаешь, что это значит.

Но Дани не придирался, и Жолт даже чуточку скис. Дани несколько раз вздохнул, пощупал живот, и глаза его внезапно повеселели.

– У меня тоже когда-то болел желудок, – сказал Жолт.

– Ага, – вежливо сказал Дани, думая уже о другом. – Послушай, Жоли, вчера выступал главный егерь.

Жолт ухмыльнулся. Его загорелое лицо выразило веселое ожидание.

– Это прекрасно, – сказал он осторожно.

– Было б лучше, конечно, если бы главный егерь стрелял. Но если он выступает, тоже неплохо. Прав ли я, как ты считаешь?

– Прав. Нельзя же ему без передышки палить.

– А то повыведутся все хищники до единого.

– А так один выстрел, одно выступление.

– Ты все подмечаешь с поразительной точностью. А что именно заявил главный егерь, тебя, наверное, не волнует?

– Да что ты! Ничто на свете меня так не волнует, как заявление главного егеря.

– В этом нет ничего удивительного. Потому что заявление сногсшибательное. Не хохочи, а то я не смогу его пересказать.

Дани пытался сохранить на лице серьезность и справиться с прорывавшимся смехом.

– Разве я хохочу? Я тебя слушаю очень благочестиво.

– Может быть, благоговейно?

– Ну конечно, благоговейно.

– Вот что отмочил главный егерь: «Каждая особь через наемного иностранного стрелка попадает на отстрел».

– Как жалко! Что?

Пока Жолт хохотал, Дани повторил заявление.

– Что ты на это скажешь?

– Дани, я потрясен!

– Тебе бы такое и в голову не пришло. Знаешь ли ты, что такое особь?

– Погоди. Может, это «особливо-торопливо – у коня большая грива…».

– Не прикидывайся болваном! Я тебя как главный егерь спрашиваю: отловила твоя собака какую-нибудь особь?

– Было дело…

– Какую особь?

– Фазанью.

– Вот она-то и находится под запретом.

– Почему? На отлов никакого запрета нет, запрет только лишь на отстрел.

– Так и быть, отлов разрешаю. А ты ответь мне на следующее: Зебулон – кто? Наемный иностранный стрелок или нет?

– Зебулон не наемный стрелок, но иностранец из иностранцев.

– Что-что?

– Английская охотничья.

– В таком случае должен быть судебный процесс и определена мера наказания. Для тебя, как видно, речь главного егеря горох вопиющего в пустыне.

– Да нет же. Заявление главного егеря…