раз довольно спокойным голосом:

– Если вы все обо мне знаете, то знаете, сколько лет я не был здесь. Все могло измениться! И если мой дядя действительно погиб, то в этом я обвиняю графа Боже. Он подстроил это убийство! Это ему, вернее, вам, нужны мои земли. Но клянусь…

Незнакомый голос перебил его:

– Бросьте! Здесь не принято произносить никаких клятв. Что вам надо?

– Снять эти цепи и отпустить домой.

– Это… невыполнимо!

Какое-то время Раймунд молчал, потом сказал:

– Мне холодно, и я хочу есть.

– Это будет исполнено.

Они, как по команде, повернулись, и мрак вновь объял подземелье.

Когда ждешь, время идет очень медленно. Раймунду оно показалось вечностью. Наконец загремели засовы, дверь открылась, и вошли опять несколько человек. Кто-то принес пищу, кто-то – солому для подстилки, кто-то – одежду. Это была грубая суконная одевка. Но, нарядившись в нее, Раймунд сразу почувствовал себя по-другому. Обслуга быстро удалилась, оставив даже свечу.

Пища была хорошей. Прислали даже бутылку легкого вина. Взяв ее в руки, он сразу вспомнил Боже. Бутылка была точно такой, из которой он их угощал вином. И тотчас ему все стало ясно. В вино что-то подмешали. Из-за этого он ничего не помнит. Но тут же возник вопрос: граф пил наравне с ними и даже сам показал пример. Что-то тут не вяжется.

– Раз я нахожусь у них, значит, все подстроено. Меня… в темницу, а его домой, на кровать. Зачем я им? Дядя… неужели его нет!? Это страшная для меня потеря. За эти дни он стал для меня самым дорогим человеком. Нет, этого я Боже не прощу. Если отсюда вырвусь… вырвусь.

Он перестал есть. Только глотнул вина и задумался: «Ходят сразу по нескольку человек, на руках и ногах у меня цепи. Нет, отсюда не вырваться. А откуда? И можно ли ждать помощи? Но… от кого? Если нет в живых дяди, мать даже не знает о моем возвращении. Да. Наверное, вначале надо было ехать к ней».

Он вздохнул и вновь принялся за еду.

Поев, он взял свечу и стал обходить помещение. Оно было небольшое и выложено из камня. Низкий, давящий потолок покрашен в черный цвет и производил гнетущее впечатление. В стене в нескольких местах виднелись вделанные туда кольца. Догадался: буйных приковывали к стене. Обследование помещения, кроме разочарования, ничего ему не дало. Даже больше: оно дохнуло на него какой-то безысходностью, унынием. Что его ждет?

В это время двумя этажами выше, в уже знакомом кабинете магистра, собрались: сам магистр, епископ Зедор, Боже с рукой на перевязи и еще трое важных господ – рыцарь барон фон Берфарт, рыцарь граф де Бомон и папский нунций. Это был высший совет. Все они сидели за круглым столом. Разговор начал магистр.

– Уважаемые рыцари, – он поклонился сидевшим рядом с ним де Боже и де Бомону, – и вы, святые отцы, – в их сторону кивок головой, – мы собрались, чтобы обсудить один весьма щекотливый вопрос. Мы его рассматривали, теперь хочу вынести на ваш совет. Дело в том, что король стал усиленно расширять свой домен. Сегодня все усилия королевской власти направляются на то, чтобы захватить… пока Тулузу, – на слово «пока» он сделал особое ударение.

Все поняли, что дальше речь может пойти и об их ордене. Хорошо известно, что многие хотели бы добраться до их богатств. Магистр продолжал:

– Они не останавливаются даже перед убийством, кражей и продажей в рабство лиц этой семьи. Чем можно объяснить смерть старшего Раймунда, похищение старшего сына, тоже Раймунда, гибель младшего? Нашими молитвами и усилием вызволили из рабства наследника этой земли. Сейчас он находится у нас.

От этого сообщения тройка оживилась. Барон не сдержался и выпалил:

– Так давайте его сюда. Он, наверное, тоже в конфликте с государем и наш сторонник, коль так с ним поступили.

– Это так и немного не так, – произнес Жак де Молэ, – пока он находится в раздумье. Мы не мешаем ему окончательно прийти в себя и могли бы терпеть это сколь угодно. Но ситуация меняется. Король пошел в решительное наступление. Дело в том, что осталась еще дочь графа. Найденный сын пока не объявился.

– Так чего же вы ждете? – рявкнул барон.

На губах магистра заиграла тонкая улыбка.

– А вы не думаете, барон, что сын тоже может последовать за своим отцом и братом?

На физиономии барона застыла извиняющаяся улыбка, и он решил исправить положение:

– Его надо беречь пуще своих глаз!

– Что мы и делаем, – не без сарказма произнес Зедор.

– Верно сказал святой отец, – произнес магистр, – но король сделал ход ферзем, – магистр любил эту восточную игру и иногда употреблял в разговорах названия ее ходов. – Он женит своего брата на пока единственной наследнице. Недавно у вдовствующей графини с поручениями от короля по поводу свадьбы побывал граф Сансерр, и он получил ее согласие.

– Черт возьми! – вскричал барон, – куда же вы смотрите! Если мы упустим такой шанс, а… о чем, собственно, идет речь? – внезапно спросил барон, в голове которого все перемешалось: женитьба, освобождение.

Кто-то не выдержал и хихикнул в кулак.

– Мы хотели бы, – серьезно заговорил магистр, – чтобы наследник перевел свое состояние под эгиду нашего ордена.

– Великолепно! – воскликнул барон и ударил кулаком по столу, – мы спасаем ему жизнь, посвящаем в рыцари.

– Не торопитесь, барон, – перебивает его Зедор. – Этот человек внутренне еще не созрел для такого шага.

– Так давайте поможем ему ускорить это созревание, – впервые вмешался в разговор граф Бомон. Его губы скривились в саркастической насмешке.

Многим была понятна его мысль, и они легкими улыбками на лицах и слабыми кивками поддержали его. Безучастными остались Боже и пока трудно разбиравшийся в обстановке барон. Поняв, что большинство предложение поддержало, магистр спросил напрямую:

– Какую бы судьбу вы видели для графа Тулузского после подписания такой бумаги?

В кабинете воцарилась мертвая тишина. И хотя многие про себя уже высказались по этому поводу, первым вслух высказаться не решался никто. Тут же почти у всех появились какие-то отвлекающие дела. Зедор усиленно занялся четками. Боже – больной рукой. Бомон то застегивал, то расстегивал камзол. Нунций набожно сложил руки и, повернув лицо к востоку, стал читать какую-то молитву. Один барон непонятливо поглядывал на всех.

Магистр понял, что ответственность приходится брать на себя. И все же, все же надо, чтобы все приняли в этом участие. И он решил порассуждать.

– И так, уважаемые сеньоры, считаем, бумага подписана. Что может предпринять король?

Вопрос требует ответа. Магистр уставился на Бомона. Тот съежился, но, понимая, что отступать некуда, заговорил:

– Ну, король… раз он столько сделал, чтобы заполучить это графство, может затребовать графа к себе.

– Правильно! – вскричал Зедор, отставляя четки, – и заставит его отказаться от подписи.

Магистр попал в точку.

– Что мы должны сделать?

Теперь он посмотрел на барона. Тот заерзал на месте.

– Барон, – обратился к нему магистр.

– Надо, – голос его звучал глухо, – избавиться.

Магистр почувствовал, как с его плеч свалилась гора.

– Что скажите вы, мессиры?