— Кто? — искренне удивился Ежи.

— Несколько лет назад с одной из ближайших станций пришел сигнал бедствия, — тихим голосом начал рассказывать поляку Мичиган.

— Ну, понеслось! — явно не раз слышавший историю техасец сунул в рот свою неизменную палочку и, рассеянно оглядываясь, стал неторопливо обходить просторную лабораторию. Остальные члены команды лодки, не владеющие английским языком, последовали его примеру.

— Часа в три или четыре ночи это было, — тем временем продолжал черный. — Я тогда дежурным по связи был. Так вот, выходят они на связь, значит, а в эфире сплошной треск, помехи, свистит что-то. Ну, наладил кое-как, в общем. А их радист… — не договорив, великан недоверчиво покосился на расхаживающего вдоль стеллажей с законсервированными органами Макмиллана. — А их радист мне, как безумный, орет, что на них… немцы напали! Причем не современные, не соседи, а те, — закатив глаза, верзила неопределенно кивнул головой вбок. — Нацисты. И звуки на периферии такие, словно там действительно бой идет.

— И что же на самом деле случилось? — с оттенком иронии поинтересовался Ежи, начиная разделять скептицизм техасца касательно суеверий Мичигана.

— Так и не ясно до сих пор, — еще тише проговорил великан. — Была сильная буря, и мы не могли сразу пробиться к ним, а под утро сигналы прекратились.

— А что потом говорили сами люди?

— Поначалу подумали, что пирушка там была, вот и дурят с перепою. А когда приехали… В том-то и штука, что не нашли мы там никого. Только человеческие силуэты на опаленных стенах отпечатались, будто кто всю ночь граффити баловался. И еще следы на снегу перед входом… гусеничные.

— Вот только про танк не начинай! — хмыкнул приблизившийся Макмиллан. — У нас работы по горло, а ты народ баснями развлекаешь. Всем прекрасно известно, что за неделю до бури у них экскаватор в воздушный карман навернулся, они еще Коротышку Джека у нас вызванивали.

— Мой отец — военный механик в третьем поколении, а я, выходит, в четвертом! И я прекрасно могу отличить тракторные гусеницы от танковых! — не сдавался великан. — Это был «Тигр», я уверен!

— Через пятьдесят метров от станции следы просто-напросто закончились на ровном месте. Ну и куда он, по-твоему, исчез? В космос? В задницу Копперфильда? — усмехнулся Рэнди и подмигнул Ежи. — Даже если прикинуть, что кто-то умудрился спустя восемьдесят лет обнаружить здесь танк на ходу, он сразу же увяз бы в снегах. Видели, какие снегоходы используются в Антарктиде и какие у них широченные гусеницы? По-твоему, нацисты такие идиоты, что стали бы тащить за тридевять земель никому не нужный кусок железа? Для чего? Пингвинов отстреливать? Так вот, у меня для тебя новости, приятель. Во-первых, они должны были понимать, что практической пользы от «Тигров» не будет, во-вторых, ты представляешь, во что выльется транспортировка таких махин морем? Это абсолютно нецелевой расход средств, а ведь Германия, на минуточку, вела войну…

— Я понял тебя, перестань, — явно не в первый раз стушевался под неоспоримыми доводами приятеля здоровяк.

— Простите меня, Зэф, — Ежи мягко улыбнулся Мичигану и поправил очки, ощущая вновь подкатывающий приступ боли, — но у нас много работы. Ваши истории мы с удовольствием послушаем за ужином.

— Все равно мы не имеем права ничего здесь трогать! — возвысив голос, тот, подобно проповеднику, обвел изуродованные тела на столах широким жестом. — Несчастных на той станции забрали духи за предательство Коалиции и тайный союз с австралийцами. Здесь же заключены неотпетые и непохороненные надзиратели, солдаты и замученные ими несчастные.

— Старик, ну пойми: поймали коллеги шаровую молнию или там генератор полыхнул, — примирительно развел руками техасец. — Техника и так уже у всех на ладан дышит. Мало ли чего?

— И пожар уничтожил только людей, оставив нетронутым все остальное? — недоверчиво хмыкнул Мичиган. — Духи, бро, говорю тебе. Эта ледышка живая и явно себе на уме. Делайте, что хотите, но я подожду снаружи.

— Как вам будет угодно, Зэф, — не стал возражать Ежи.

Суеверия и страшноватые россказни сейчас были нужны меньше всего.

— Идите сюда! — отворив массивную железную дверь в проеме между стеллажами и разглядев что- то внутри, упавшим голосом позвал Азат.

Сгрудившиеся на пороге нового помещения люди застыли в ужасе. За дверью открывался узкий коридор с низким потолком, прорубленный прямо в толще льда, в который по обеим сторонам было вмуровано огромное количество обнаженных человеческих тел.

— Что это… на хрен… такое?.. — чувствуя, как душа уходит в пятки, брезгливо прошептал Макмиллан, выталкивая из себя слова, будто его ими тошнило.

— Холодильник, — спокойно объяснил Ежи, будучи единственным, кто понял вопрос, с бесстрастным интересом ученого ступая в коридор. — Здесь, по всей видимости, хранили материал для экспериментов. Живой органический материал.

— Кто эти люди? — спросила заглянувшая в проем Лера.

— Пленные, — пожал плечами поляк и поскреб ладонью в перчатке по льду, словно протирал заиндевевшее стекло. — Негры, евреи, цыгане… в общем, все неугодные.

— Сразу вспоминаются песенки про суперсолдат, — хмыкнул Батон.

— Песенки песенками, а реальность реальностью, — покачал головой Ежи. — Вот они перед вами, пионеры новой науки.

— Сардельки недобитые, — пожал плечами Батон, равнодушно посмотрев на столы.

— Дядя Миша, — попыталась усовестить тут же повернувшаяся к нему Лера, — не надо так о мертвых… Пусть даже… таких.

— А я чего? Просто сижу, — невозмутимо откликнулся тот.

— Как же их доставали? — Азат оглядел застывшие фигуры с посиневшей кожей и закрытыми глазами, которые сейчас казались неодетыми манекенами в витрине магазина.

— Думаю, выпиливали, как же еще? Марк, бери несколько человек, осмотритесь в ближайших помещениях. Может, раскопаете какую документацию. Подходит все, от талмудов толщиной в палец до каракулей на полях. И девушку с собой заберите. Нечего ей тут смотреть.

— Хорошо. Треска, Савельев, прогуляемся? Лера, давай вперед!

— Иди-иди, — кивком согласился Батон, перехватив настороженный взгляд напарницы. — Здесь на нас уж точно никто не нападет.

Поправив ремень пистолета-пулемета, Лера вышла в коридор.

— Ну как, похож я на фрица? — набекрень нацепив немецкую каску и воинственно подхватив насквозь проржавевший «шмайссер», шутливо поинтересовался Треска. — Зиг хайль, камрад! Хенде хох!

Не успев далеко отойти от лаборатории, он забрался в раздевалку личного состава и по-хозяйски стал шмонать металлические шкафчики.

— Перестань! — с внезапной жесткостью одернул не к месту распоясавшегося повара Савельев, сдергивая с того каску. — У меня прадед на той войне воевал, жизнь положил. Не надо шутить!

— Да я, это… и не думал… — виновато забормотал растерявшийся толстяк. — Вдруг смешно бы вышло… извини.

— Не вышло!

Еще через какое-то время, не без помощи привлеченной запахом мыши, Лера обнаружила небольшое складское помещение со сваленными друг на друга увесистыми мешками с корреспонденцией.

— Невероятно! — воскликнул Савельев, бегло порывшись в ближайшем развязанном мешке. — Вы только посмотрите! Это открытка от немца, который писал домой в Пилау!

— Верно, — пожал плечами Марк. — Там была база немецких подлодок, и что?

— А то, — тоном взрослого, объясняющего ребенку прописную истину, откликнулся метеоролог, — что он вспоминает о строительстве базы в Пилау, которая впоследствии стала убежищем для жителей уже современного Балтийска! Соседи, так сказать!