Милиционер провел ладонью по шее. Вот и остальные злодеи нашлись! За всеми передрягами у него не было возможности подумать об их судьбе, а они вот они. Далеко не ушли. Сидят в соседнем застенке. И с ними можно общаться, причем, совершенно не опасаясь, что кавланы хоть что-то поймут. Вот только что передать конкурентам и друзьям по несчастью?

Чертопрыщенец хрюкнул.

– Сколько живу, а ни разу еще не слышал, чтоб морзянкой матерились. Середкин вечно чего-нибудь отчудит.

Милиционер нащупал в соломе брошенный кувшинчик из-под вина и протянул старику.

– Узнайте, как у них дела.

Дмитрий Андреич дробно застучал в каменную стену. Несколько мгновений не было никакого ответа, но вдруг с той стороны донеслось истошно-восторженное «трататата». Миша вслушивался, пытаясь вспомнить основы телеграфной азбуки, которую и сам когда-то изучал, находясь под влиянием великой книги Катаева. Но все было напрасно. С тем же успехом можно пытаться понять, о чем поет оперная дива, которой неудачно изготовили зубной протез.

– Тошно с Середкиным разговаривать, – проворчал Дмитрий Андреич. – Учил его, учил, а он все равно буквы путает. Как с китайцем говоришь, честное слово. У них все так же, как у нас. Откармливают. Козлы кошкомордые! – последнюю фразу старик проорал, повернувшись к двери.

На крик сейчас же явился все тот же престарелый кавлан.

– Чего горлопаните? – спросил он строго.

– Выйти хотим, – ответил Миша.

– Куда?

– На волю, конечно.

Кавлан издал звук, похожий на блеянье.

– Безмозглые человеки, кто ж вас отпустит. Завтра великий праздник, День Короля, день совершеннолетия его величества. Вы будете главным угощением. Старика замаринуем в вине, а тех, кто помоложе, зажарим на вертелах. Сейчас еще еды принесу. Ешьте побольше, не расстраивайте хозяина.

– Что за тарабарщина! – рассердился Дмитрий Андреич. – Что он лопотал?

– Завтра день рождения короля. Нас зажарят на вертелах.

– Завтра! Ах, суки потусторонние! Чтоб вы подавились! Меня нельзя жарить!

– Вас-то как раз не зажарят. Вас замаринуют в вине, – сказал Миша, желая сделать старику приятное.

– Хоть в чем-то повезло, – прошипел чертопрыщенец. – Пруха, понимаешь, на старости лет. Спасибо, Мишенька, спас меня. Чем с ветки падать, куда благороднее, если тебя с бормотухой сожрут.

– Будет ворчать, – огрызнулся милиционер. – Откуда мне было знать, что так выйдет.

– Откуда знать, откуда знать. Тебя-то, небось, не тронут. Оставят при кухне толмачем, с котлетами разговаривать. А может, ты засланный? Вон, и язык их знаешь. Заманил нас…

– Чушь не мели! – рыкнул милиционер.

– А язык откуда знаешь?

– Дело давнее. Колдов… – Миша осекся, таращась на окошко в двери, через которое кавлан просунул очередную порцию еды. Когда чудище ушло, молодой человек вынул из кармана несколько пергаментных листков и ухватил чертопрыщенца за плечо. – Слушай, дед, отстучи своим вот что: спроси, осталась ли у Любы волшебная коробка?

Середкин – плотный коренастый тип тридцати лет – повернулся к Любе.

– Спрашивает, у тебя ли волшебная коробка?

– Скажи, что у меня. Зачем она ему?

Девушка провела языком по шарику-застежке, на котором держался в нижней губе «скорпионий» пирсинг. Прикосновение к полированной поверхности почему-то успокаивало, вселяло уверенность, что все будет хорошо. От путешествия в мир эльфов она ждала чего угодно, только не встречи с этими козлоногими уродами и не плена в подвале с крысами. Еще повезло, что Боекомплект остался при ней. Там, на заколдованной лозе ветер рвал из рук сумочку и девушка спрятала золотую коробочку на груди. А когда появились чудовища, мужчины бросились на них с кулаками. Монстры были рады радешеньки, когда удалось связать буйных пришельцев, и бросили их в подвал, даже толком не обыскав. В итоге у Любы и ее команды оказались в руках два фонарика, перочинный нож и Боекомплект.

Тем временем Середкин обменялся несколькими сообщениями со вздорным Дмитрием Андреичем.

– Говорит, тот ментяра с ним. Миша, который. И этот Миша знает заклинание, чтоб отсюда выбраться.

Люба покачала головой. Надо же, и здесь пролез!

– Передай, что нам не нужна его помощь. Через пару дней сами выберемся, правда, Вася?

Вася, усердно ковырявший перочинным ножом щель между каменными плитами, оглянулся, буркнул что-то невнятное и вернулся к своей работе.

Середкин отстучал послание.

За стеной снова забарабанили.

– Говорит, что двух дней не будет. Завтра день совершеннолетия короля, и всех нас зажарят в честь