тему. Не какая-то там толпа, масса, народ, а 'ценностный индивидуум', единственно способный к 'самовыражению'. Нравится ему 'Кафкианская магия деталей' - выразил и это. Не нравится русский фольклор - и это выразил. В восторге от мифа - пожалуйста: 'С неба падает на нас на всех... колумбиец по имени Габриэль Гарсиа Маркес'. Надоел миф, 'аллегоризм' - 'жажду беллетризма'. Надоел 'дух' - 'жажду плоти!'. Но и плоть 'неоднозначна': ненавистна ему 'тупая, звериная, сытая сила кулацкой плоти'. 'Однозначно' - 'неоднозначно'... То этот критик называет себя духовным наследником русской культуры, Достоевского, то подчеркивает, что 'в жилах Достоевского текла литовская кровь'...

Вокруг него не унимается 'полемика', он чуть ли не 'властелин дум'. Вроде бы наш герой на коне, а все видна та самая тележка с набитой сумкой-рюкзаком... Никуда от себя не денешься'.

Этот набросок я перепечатал в своей книге 'В сражении и любви' (М., 2003 г.), заключив его таким Post scriptum'ом 'На вечере в Доме литераторов в декабре 2000 года 'Лидеры XX века' (об итогах ушедшего столетия) ко мне в президиуме подсел Лев Аннинский, и первое, что он сказал: 'А я сейчас без тележки'.

Два десятка лет еврейского 'триумфа' сказались на его позе, придав ей более воинствующий вид. Он уже не бегает с тележкой по литературе, а выставляет себя неким прытким воителем. 'Удары шпагой' - так озаглавил он свою переписку с Владимовым. Он занял позицию фехтовальщика, пыряя пером во все стороны, где видятся ему наиболее уязвимые места России, забрызгивая их грязью, злорадствуя над ее нынешними бедами. Подергиваясь в заклинании, что ее больше нет, нет, нет! Удары шпаги нашего иноверца, конечно, квелые, отдающие пустозвонством, но пусть потешится малый.

Теперь о его друге Владимове, с его романом 'Генерал и его армия'. Не стоило бы говорить об этом фарсовом опусе, если бы не вопрос, кому он нужен и для чего нужен. В литературе о войне есть хорошие, талантливые книги русских писателей В. Курочкина 'На войне как на войне', Ю. Бондарева 'Горячий снег', К. Воробьева 'Убиты под Москвой', Е. Носова 'Шлемоносцы' и т. д. Но ни один из них, как и другие русские авторы, даже не упомянут в книге 'Русская литература XX века', допущенной в 2002 году Министерством образования РФ в качестве учебника для студентов высших учебных заведений. Зато нагло рекламируется там все тот же картонный 'Генерал и его армия', да еще приставлен к нему роман В. Астафьева 'Прокляты и убиты', с его клеветой на русского солдата - как бы в награду за это. И не удивительно признание заслуг гудерианца на либерально-государственном уровне. Ведь вручил Путин Государственную премию живущему в Германии бешеному русофобу, автору 'Чонкина' Войновичу - да еще в день начала Великой Отечественной войны. Кормясь и подкармливаясь у немцев, эта чернильная публика злобствует на русского солдата-освободителя, на Россию в знак своего 'нового, немецкого патриотизма'. Перебравшийся в Кельн диссидент Лев Копелев устрашающе потчевал немцев рассказами об ужасах бесчинств, насилий, убийств и т.д., которые он, по его словам, видел, когда советские войска входили в Германию. Солженицын, не расстававшийся всю войну в 'батарее звуковой разведки' с портретом своего кумира Троцкого, толкача 'перманентной революции', в своей пьесе 'Пир победителей' с патологической злобой пишет о русских воинах-победителях, о 'Матросовых придуманных, глупеньких Зоях', возносит предателей Родины. В статье 'Как нам обустроить Россию' он казуистически вещает, почему ему поперек горла наша Победа. Не раз наблюдавший за поведением наших либеральных сочинителей в Германии русский писатель, ректор Литературного института Сергей Есин в своем 'Дневнике ректора' 'На рубеже веков' пишет, например, об Анатолии Приставкине (кстати, советчике Путина), как он, приезжая в Германию, заискивает перед немцами, глумясь над 'старшим братом', т. е. русским народом, заявляет на официальном собрании, что он 'как писатель скорее нужен Германии, чем России'.

Как было бы хорошо, если бы эти литературные кочевники, считающие, что они нужны не России, а Германии, Америке, Израилю, навсегда оставались бы там. Но ведь кончается тем, что, никому там не нужные, они возвращаются в Россию, не упуская здесь возможности, в меру своих одряхлевших сил, лишний раз лягнуть 'эту страну'.

Тогда, в годы Великой Отечественной войны, при всей жестокости ее все было ясно и видно. Виден был враг и ясна была задача: разбить его, не допустить овладеть Мамаевым курганом - главной стратегической высотой в Сталинградской битве. Ныне сам Путин вынужден признать, что против России идет война, хотя и не называет, кто же конкретно ведет с нами войну, кто они - наши враги. Но мы-то знаем, что это враг особый, невидимый для массы людей, вроде бы не пускающий в ход боевые средства войны, но оттого только более коварный. Он незримо занял все наши стратегические высоты, захватил нашу экономику, финансы, богатства недр, телевидение, прессу, культуру, страшнее Гитлера осуществляет геноцид русского народа, сеет растление в молодом поколении. И этого врага, занятые им стратегические высоты уже не возьмешь в открытом бою, физической силой, даже тем героизмом, который делал такие чудеса в Великой Отечественной войне. Здесь невольно вспоминаются слова известного славянофила, великого патриота России Ивана Аксакова. В своей статье 'В чем недостаточность русского патриотизма' он пишет, что 'время и обстоятельства требуют от нас патриотизма иного качества, нежели в прежние годины бедствий', что 'надо уметь стоять за Россию не только головами (как на войне. - М. Л.), но и головою', то есть пониманием происходящего, 'не одним оружием вещественным, но и оружием духовным; не против одних видимых врагов, в образе солдат неприятельской армии, но и против невидимых и неосязаемых недругов'.

Ставший жертвой криминального режима нынешней Эрэфии русский патриот Павел Хлебников, редактор русской версии американского журнала 'Форбс' (где публиковал потрясающие материалы о мафиозном разграблении России, за что и поплатился жизнью) - этот искренний русский патриот в своих предсмертных записках говорит о 'драгоценной русской крови'. И какое море этой крови пролито в XX веке и проливается до сих пор! Если и есть тайна этой невиданной жертвенности, то путь к пониманию ее может быть только религиозным. В нашей духовной жизни бывают мгновения, когда сознания, чувства касается то бытийное, что навсегда остается для нас фактом некоего откровения. Ничем иным не могу назвать тот момент, когда меня пронзила мысль о русском народе, поистине уникальном в истории по своим духовным, душевным качествам. Наивно? Но ведь ненависть к нам наших врагов должна бы заставить нас задуматься. Чем же мы так отличаемся от них и что в нас их 'не устраивает'. Один из либеральных главарей, припадочный русофоб, бывший 'первый вице-премьер РФ' Чубайс прямо так и корчится в злобе, когда говорит о Достоевском: 'Я испытываю почти физическую ненависть к этом человеку... Его представления о русских, как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывает у меня желание разорвать его на части' (цит. по: 'Советская Россия', 5 февраля 2005).

Вся соль в том, что бешеную ненависть вызывает здесь, скажем, не 'еврейский вопрос' писателя, а его отношение к русским как 'избранному народу', его, мол, 'ложный выбор' (который, как известно, связан с Христом, Православием - этой сердцевиной духовной, исторической жизни русского народа, залогом его силы). В этой избранности русских и видится Чубайсам главная опасность для них, 'реформаторов'. И надо сказать, что в этом они не ошибаются, ибо все эти двадцать лет осуществляемого ими геноцида русского народа показали, что невозможно вытравить в нем даже в таких условиях инстинкт своей избранности, или, как это именуется иными, 'имперское сознание'. И вся историческая жизнь русского народа после смерти Достоевского подтверждает прозорливость его слов о русской нации как 'необыкновенном явлении в истории человечества', вносящем дух примирения, братства во взаимоотношения с другими народами, что было и в советский период русской истории. Бывают косвенные доказательства тех или иных духовных явлений, например реальность существования беса в человеке, судя по необъяснимому накалу его ненависти. Таково русофобское беснование автора статьи 'Деление ВВП' Ю. Афанасьева ('Новая газета', № 8, 3-6 февр. 2005). Источник ненависти у обоих один, Чубайса трясет от 'избранности русского народа', у Афанасьева - пена на губах, когда он говорит о нас, русских, о 'тех, кого принято называть быдлом', 'темнотой'. 'Я как историк хорошо знаю, из чего сегодня состоит сознание большинства русских людей, включая элиту. Это опилки... даже хуже - настоящие 'тараканы в голове...'.

Если бы такое сказал русский о евреях, то все тысяча двести еврейских 'правозащитных организаций' в нашей стране (и где нет ни одной таковой русской) подняли бы всемирный гвалт и Россия была бы объявлена антисемитской, подлежащей расправе. И говорит это 'Президент РГГУ (Российского государственного гуманитарного университета), доктор исторических наук, профессор Юрий Афанасьев'. Можно представить себе, какие кадры готовит этот 'президент', какую расистскую отраву вносит он в образование, сознание учащейся молодежи. В свое время этот 'историк', работая в журнале 'Коммунист',